Как говорил Гинзберг, «с точки зрения художника, наиболее честная по отношению к себе социальная организация – это банда мальчишек»
{290}. Мейлер напрямую связывал бунтарскую крутизну со сверхмужественностью, говоря о том, что показать страх – значит «открыть глубоко сокрытую, слабую и женственную часть своей натуры». Берроуз высказывался еще более откровенно: по его словам, женщины представляют собой «биологическое недоразумение»
{291}. Биограф Керуака Эллис Эмберн, упоминая о жене Берроуза, Джоан, называла ее «самым ярким примером битнического надругательства над женщиной, жертвой, принесенной на алтарь показной мужественности и бессовестной сексуальности»
{292}.
Тексты Мейлера (и он сам как олицетворение напыщенного мачизма) стали мишенью для злобных насмешек со стороны феминисток, особенно в семидесятых, когда в своей книге «Узница секса» Мейлер выступил против идей «Сексуальной политики» Кейт Миллет. Образ мужественности, расписанный Мейлером в «Белом негре» (особенно стремление к полному сексуальному раскрепощению и взятая у Линднера идея о потребности психопата в насилии), перекликается с мнением Фрейда о естественности сексуальной агрессии и становится целью хипстера, отвергающего препоны общественной морали. Сегодня этот набор черт, из которого Мейлер слепил своего «настоящего мужчину», иногда называют «темной триадой»: макиавеллизм, нарциссизм и психопатология
{293}.
Практически сразу после публикации «В дороге» журналы начали бурно обсуждать изображенный в романе стиль жизни битников как способ возрождения мужественности. Статей о битниках было особенно много в Playboy и Esquire – сам Керуак в течение года после выхода своего романа написал их чуть ли не десяток. В 1958 г. Playboy заявил, что его читатели – самая молодая, образованная и обеспеченная часть населения страны, элита «новых мужчин». Тогда же журнал посвятил «тайне битников» целый разворот, включавший и статью Керуака. Однако, на взгляд редакции, битники все же были в некотором роде бездельниками, не имеющими ни денег, ни идеалов. Журнал же пропагандировал стиль, который позволял сохранить нонконформизм битников, но при этом наслаждаться разными приятными вещами. Хью Хефнер
[60] назвал приверженцев такого образа жизни «поколением оптимистов», которое «наряду с работой приветствует игру и удовольствие. Поэтому мы не придерживаемся общепринятых идей, а превращаем жизнь в праздник, не противоречащий капитализму»
{294}.
Хотя в представлении Playboy стиль жизни битников предлагал успокоительно привычный образ мужественности, журнал связывал их свободный дух со слишком прямолинейной сексуальной идентичностью, что не соответствовало действительности. Мейлер признавал, что многие хипстеры были бисексуалами – как и многие иконы бунтарской крутизны, в том числе Джек Керуак, Нил Кэссиди, Марлон Брандо и Джеймс Дин
{295}. Однако принятый обществом имидж бунтарской крутизны очень скоро был приглажен, и эта черта просто исчезла. Действительно, как отмечает Барбара Эренрейх, Хью Хефнер стал публиковать в Playboy фотографии обнаженных женщин, несмотря на то что в глубине души был пуританином. Но эти снимки вызывали скорее скуку, чем эротическое возбуждение в своей вылизанной искусственности. Хефнер пошел на это, чтобы убедить читателей: жизнь «нового мужчины», олицетворяемая и пропагандируемая журналом, исключительно гетеросексуальна
{296}.
Крутизна как сексуальная стратегия
Именно рассуждения о сексе принесли эссе Мейлера и ему самому славу, к которой он так стремился, пусть и скандальную. Различие, которое Мейлер проводит между любовью как поиском спутника жизни и любовью как поиском оргазма, занимает центральное место в нарисованном им образе хипстера: «По самой же сути, драма психопата определена тем, что он взыскует любви. Не в том смысле, что ищет партнера, а в том, что жаждет оргазма более апокалиптического, нежели тот, обычный».
Битники также были покорены идеей апокалиптических оргазмов, которую они, как и Мейлер, извлекли из работ Вильгельма Райха. Этот последователь Фрейда превзошел учителя в своем безумии. Райх считал, что причина неврозов – неспособность почувствовать неподавленный оргазм, который дает человеку невероятную жизненную силу. Эту силу Райх назвал оргоном. Он даже построил оргонный аккумулятор, который должен был накапливать вселенскую оргоническую энергию, с помощью которой якобы возможно лечить все болезни и получать еще более сильные оргазмы. «Оргазмотрон» в «Спящем» Вуди Аллена стал пародией на изобретение Райха. Керуак упоминает оргонный аккумулятор в романе «В дороге», а Гинзберг, Мейлер и другие проводили в нем время, надеясь накопить оргоническую энергию
[61].
Даже оставив в стороне мистические поиски идеального оргазма, можно с уверенностью сказать, что Мейлер, битники и Хефнер стали провозвестниками сексуальной революции шестидесятых. Хотя ее и принято называть революцией, стоит отметить, что она стала закономерным следствием общей траектории развития сексуальности в США – от сугубо семейного вопроса деторождения до идеи об общем праве на удовольствие и важнейшей составляющей личного счастья
{297}. Действительно, ранние статьи Кинси о сексуальном поведении мужчин и появившаяся позднее, в 1953 г., работа о сексуальном поведении женщин демонстрируют: то, что происходило за закрытыми дверями, сильно отличалось от господствовавшей в обществе того времени традиционной идеи о сексе как средстве деторождения в браке. К примеру, Кинси сообщает о том, что две трети мужчин и примерно половина женщин в Америке имели добрачный секс, хотя у большинства это и был секс с будущими супругами.
