Профессиональные государственные служащие, которые не хотят смириться с планированием своей работы и подотчетностью, а желают сохранить для себя традиционно спокойное существование, любят критиковать Группу за неверно избранные приоритеты. Иногда доходило до абсурдных обвинений, подобных тем, что напечатала газета «Sunday Telegraph» 10 апреля 2005 г. В редакционной статье под заголовком «Targets Can Kill» («Цели-убийцы») они процитировали специалиста, работавшего в больнице Эпсома (графство Суррей), который выступал против существования в отделении скорой помощи дополнительного подразделения для приема в дневные часы больных на случай, если обращений становилось слишком много для обычной смены. «Просто немыслимо принимать пациента с обильной диареей, с ужасным запахом, в открытом помещении, где нет условий для постоянного смыва жидкости». Конечно, немыслимо, согласимся мы все, но авторы «Sunday Telegraph» пытались сделать из этого вывод, оснований для которого просто не существовало. Они писали:
Эта опасная и неприемлемая практика явилась прямым следствием политики Тони Блэра в отношении Государственной службы здравоохранения. Ее попечительское управление в городе Эпсоме всего несколько дней назад было призвано для отчета Группе при премьер-министре по обеспечению реализации реформ в сфере государственных услуг. Они должны были объяснить, почему не могут выполнить установленный этой Группой план, согласно которому никто не должен ожидать больше четырех часов приема в отделении скорой помощи. Давление, оказываемое на руководителей, с тем чтобы этот план выполнялся, было и остается беспощадным.
Я признаю себя виновным – практически полностью – по обвинению, сформулированному в последнем предложении процитированного фрагмента статьи. Руководителей больниц приглашали на встречи со мной и другими, давление оказывалось действительно беспощадное, потому что достижение поставленных целей означало соответствие минимальным стандартам, которых вправе ожидать граждане. На самом деле, если спросить большинство пациентов, они скажут, что четырехчасовое ожидание – это все равно слишком долго. Но я отвергаю это обвинение в той части, где утверждается, что выполнение поставленных задач угрожало жизни больных. Во-первых, всегда ясно говорилось, что допускаются исключения, если возникают подобные риски; во-вторых, к тому времени, когда к нам приехали люди из Эпсома, в огромном большинстве больниц по всей стране было доказано, что поставленные задачи можно прекрасно выполнить, если хорошо налажено административное управление. Газеты, вероятно, тратят много усилий на поиски государственных служащих, которые размахивают саваном, чтобы отвлечь внимание от собственной неспособности к организационной работе.
Как бы то ни было, можно отвергать подобную истерию, но нужно признавать, что у самых хороших планов бывают негативные последствия. Например, в 2004–2005 гг. руководители больниц, которые оказались перед выбором: выполнить план или получить дефицит на следующий год, вероятно, склонились бы к первому. Как правило, больницам с хорошим административным управлением нетрудно выполнить плановые задачи, не рискуя создать дефицит, однако в реальной жизни не во всех больницах администраторы достаточно компетентны. Фактически недостатки административного управления – это постоянная угроза реформе системы здравоохранения, и без всеобъемлющей программы по совершенствованию управления эта угроза остается вполне реальной. Смею утверждать, что возникновение дефицита услуг в больницах с плохой администрацией – не такая уж большая плата за совершенствование медицинского обслуживания и сокращение времени ожидания для каждого пациента; но готов согласиться с тем, что таково мое личное мнение.
Еще один отрицательный результат – это то, что цели, сформулированные на национальном уровне, нередко вызывают неразбериху на местном уровне. Если главная, по мнению членов нашей Группы, задача администраторов в сфере здравоохранения заключалась в сокращении времени ожидания, в образовании – в повышении успеваемости, а в полиции – в сокращении краж и преступности в отношении автотранспорта, то стоило ли удивляться тому, что эти три ведомства с трудом идут на сотрудничество, например, ради оказания помощи дисфункциональным семьям? Мне приходилось часто слышать подобные жалобы, иногда они были небезосновательны. В будущем правительству следует внимательнее относиться к формулировке цели (как и сделало Казначейство в бюджетных заданиях, принятых в 2007 г.). Но часто оказывалось, что такой аргумент использовался как оправдание плохой работы или желания повернуть время вспять, к тому времени, когда жизнь государственных служащих была, несомненно, намного спокойнее, а результаты их работы, к сожалению, были намного хуже. Если бы те, кто говорил о противоречивости целей, предлагали практические решения, которые привели бы к более высоким результатам, то их аргументы казались бы более убедительными.
Еще одно возражение касается тех тенденций в политике правительства, которые входили (по крайней мере, отчасти) в противоречие с мнением нашей Группы, но одновременно проводились в жизнь другими структурами и, таким образом, приводили к несовпадениям. Приведу пример, поясняющий эту мысль. В первый срок правления Блэра во многих сферах деятельности выдавались многочисленные целевые гранты. В образовании, где работал и я, их было больше, чем где-либо: гранты на достижение грамотности и умения считать, гранты на учреждение клубов для выполнения домашней работы, гранты для музыкальных занятий и т. д. Похожая картина наблюдалась в сферах здравоохранения и охраны правопорядка. Все пособия, несомненно, шли на достойные цели, но в результате руководители на местах, например, директоры школ, имели дело с большим количеством мелких сумм, за каждую из которых им приходилось отчитываться отдельно. Это был настоящий бюрократический кошмар. В ответ на обоснованную критику с их стороны правительство перегнуло палку в другую сторону и решило вообще не выдавать гранты на конкретные цели. Программы были свернуты, а средства переведены в рамки основного финансирования. Это имело два следствия: (1) изменилось распределение средств, и самым абсурдным результатом стала нехватка денег для небольшого числа школ, хотя в целом объем финансирования увеличился; (2) не все меры, которые правительство находило желательными, а специалисты таковыми не считали, проводились в жизнь (например, это отразилось на дополнительных занятиях по чтению и письму для отстающих детей 11–14 лет). И правительство, таким образом, лишило себя важного инструмента влияния. Тем не менее наша Группа стремилась, действуя через соответствующие министерства и департаменты правительства, добиваться достижения таких целей, как высокий уровень грамотности 14-летних детей.
При этом те самые специалисты, которые жаловались на целевые гранты, теперь пользовались их отменой как предлогом, чтобы перестать делать то, для чего ранее предназначались пособия, хотя те же средства они теперь получали в результате увеличения общей суммы финансирования. Например, в 2006 г. полиция заявила, что уличная преступность снова растет, поскольку отменили целевые средства на борьбу с ней, хотя общее финансирование повысилось значительно больше, чем на сумму старых, отмененных грантов, а численность полицейских достигла рекордного уровня. Вместо того чтобы от излишнего числа грантов переходить к другой крайности и отменять их совсем, правительству следовало использовать их реже и избирательнее и только в ситуации, когда они шли на выполнение особо приоритетной цели, которую специалисты не стали бы осуществлять без дополнительного материального стимулирования. Так или иначе, нашей Группе порой приходилось действовать вопреки подобным тенденциям.
