Более благополучные страны Персидского залива в лучшем положении и могли бы помочь: за последние годы их благосостояние существенно выросло, и все большая доля нефтедолларов могла бы быть инвестирована в местные или региональные рынки. Но это возможно лишь при определенных условиях. Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива также стали частью проблемы, подпитывающей вражду с Ираном и приводящей к росту сект. Со временем страны залива тоже ждут суровые экономические испытания, если будут увеличиваться объемы энергоносителей на рынке за счет все большей разработки сланцевых месторождений в США, что приведет к снижению цен. По мере того как возрастают расходы Саудовской Аравии на социальное обеспечение населения, безубыточная цена на нефть для этой страны поднимается до 80–90 долларов за баррель, если верить оценкам МВФ
{182}. Это подразумевает резкое увеличение бюджетных расходов, которое опередит рост цен на нефть. Без политически непростых решений по регулированию внутренних цен на нефть (что способствовало бы снижению потребления внутри страны) Саудовская Аравия находится на пути к тому, чтобы через несколько десятилетий начать импортировать нефть.
Может ли ситуация ухудшиться? Да, и, судя по всему, вероятность этого велика. Даже если в Сирии удастся добиться перемирия, это будет временным решением без существенного внешнего вмешательства, которое помогло бы направить энергию на экономическое развитие. А со стороны США и Европы не заметно особого желания предлагать столь крупномасштабную помощь. Боюсь, здесь мы имеем дело не с повторением Боснии в 1990‑е. Тогда шаткий мир устоял благодаря огромным инвестициям, которые полились в регион, сначала вместе с большим миротворческим контингентом НАТО, а главное, в рамках долгосрочной политической и экономической поддержки со стороны США и особенно ЕС. Сегодня Хорватия – член НАТО и Евросоюза, а другие страны бывшей Югославии заинтересованы во вступлении.
Трудно представить себе, что Запад сегодня взялся бы за такую масштабную стабилизационную программу для Ближнего Востока, несмотря на риски, которые возникнут, если этого не сделать. Конфликт может поглотить регион, его масштабы на региональном уровне сопоставимы с Первой мировой войной. Страх суннитов перед Ираном связан с явными ядерными планами Тегерана. Иран согласился заморозить ядерную программу, и дальнейшие переговоры направлены на то, чтобы сделать для Ирана невозможным нарушить это обещание и начать тайную разработку ядерного оружия. Но я уверен, что Иран хочет сохранить для себя возможность создания ядерного оружия в будущем. Один факт наличия такой возможности будет иметь дестабилизирующий эффект. Не исключено, что и другие страны в регионе в ответ на это постараются получить возможность нанесения ядерного удара. Это имело бы серьезные негативные последствия для мирового режима нераспространения ядерного оружия в целом и полностью похоронило бы надежды на мир без ядерного оружия. Это бы также означало, что суннито-шиитский конфликт, который мы наблюдаем сегодня, будет в дальнейшем подпитывать гонку ядерных вооружений. Она может никогда не вылиться в полномасштабную войну, но даже при самом оптимистичном сценарии она дестабилизирует обстановку на Ближнем Востоке.
Может ли все сложиться как-то иначе? Может, я забыл более оптимистичный сценарий? Возможно, но его вероятность тает на глазах, особенно если переговоры по иранской ядерной программе зайдут в тупик. И все же ослабление или снятие международных санкций, которое последует за подписанием соглашения, жестко регулирующего разработки Ираном ядерного вооружения, должно вызвать существенное общественное давление в стране с требованием так долго откладывавшейся экономической модернизации. Есть надежда, что режим внемлет общественному запросу и фокус сместится в сторону развития. Это явно то, к чему президент Хасан Роухани хочет привести страну, но непонятно, сможет ли он сделать это, не встретив противодействия сторонников жесткого курса. По этому сценарию Иран, как и Китай и Индия, сосредоточится на развитии, в итоге страна станет более прозападной и демократической. В отличие от большей части остального Ближнего Востока здесь присутствует городской средний класс, который прекрасно образован и должен быть освобожден от рамок, в которые он сейчас загнан. При таком оптимистичном сценарии появляется перспектива более стабильного региона в будущем. Если Иран сменит ориентиры, в чем он с большой вероятностью может рассчитывать на международную помощь, и, как и весь остальной мир, повернется в сторону экономического развития, возможно, напряженность между суннитами и шиитами снизится и крупной региональной войны удастся избежать.
Как и Ближний Восток, Южная Азия переживет ряд внутренних и внешних потрясений в следующие 15–20 лет. Последствия климатических изменений, в том числе нехватка воды, в дополнение к низким темпам роста экономики, увеличение цен на продовольствие и дефицит электроэнергии создадут дополнительные трудности для правительств Пакистана и Афганистана. Там «молодежные бугры» велики – они сопоставимы с ситуацией в странах Африки – и в сочетании с медленно растущей экономикой дают рост социальной нестабильности. В лучшем положении Индия благодаря более быстро растущей экономике, и все же проблема обеспечения работой многочисленного молодого населения никуда не денется. Молодые индийцы из сельской местности, мечтающие покинуть ферму в поисках больших возможностей большого города, в ближайшие несколько лет окажутся перед унылой перспективой, так как темпы создания новых рабочих мест в стране, по прогнозам, резко замедлятся даже относительно нынешней не лучшей ситуации. Согласно новому независимому исследованию, экономика Индии в ближайшие семь лет создаст на 25 % меньше рабочих мест, не связанных с фермерством. Это связано с резким замедлением темпов экономического роста и все большей автоматизацией производства
{183}. Половина населения Индии младше 24 лет, и местному рынку труда каждый год придется принимать 10–12 млн новых работников на протяжении ближайших 15 лет, а то и дольше.
Неравенство, недостатки инфраструктуры и отсутствие доступа к образованию – проблемы, с которыми Индия имеет дело уже давно. Она также страдает от непримиримого крестьянского повстанческого движения – наксалитов, – которое остается серьезной угрозой безопасности страны. Быстрая урбанизация в Индии и Пакистане изменит политический ландшафт этих стран: от более традиционного под контролем сельских элит в сторону того, в основе которого будут постоянно растущие городская беднота и средний класс.
Соседи всегда существенно влияли на внутренние процессы во всех странах региона, увеличивая опасения за безопасность страны и заставляя наращивать военные бюджеты. Большой и быстрорастущий ядерный арсенал Пакистана (темпы его наращивания самые высокие в мире) в дополнение к доктрине применения ядерного оружия первым должен служить сдерживающим фактором и уравновешивать военное преимущество Индии в вооружениях обычного типа. К сожалению, это может привести к дестабилизирующему воздействию и на весь регион, и на сам Пакистан. Ядерный арсенал страны будет рассеян из соображений сохранения боеспособности, но распределенные по стране установки также становятся более уязвимыми для попадания в неправильные руки, будь то внешние военные группировки или преступные элементы из рядов пакистанской армии. Печальная репутация Пакистана в вопросах контроля над распространением ядерных вооружений не слишком обнадеживает. Ядерные программы государств, нарушивших договоренности, – Северной Кореи, Ливии, Ирана и Сирии – получали помощь от Пакистана
{184}.
