Внепартийное бюджетное управление Конгресса прогнозирует, что долг США к 2038 г. достигнет 100 % от ВВП страны, если не будут приняты меры – либо снижение бюджетных выплат и расходов на здравоохранение, либо повышение налоговых сборов
{206}. Если мы не изменим ситуации с бюджетом, инвесторы и покупатели гособлигаций наверняка начнут волноваться. Будут повышаться процентные ставки, что усугубит проблемы снижения дефицита и задолженности. Этот сценарий – страшный сон, которого нужно избежать. Еще страшнее становится оттого, что никто не знает, в какой именно момент нервы инвесторов сдадут. И, возможно, тогда уже нельзя будет собрать Шалтая-Болтая, существенно не навредив нашему стилю жизни или положению в мире. Есть еще один сценарий, о котором нужно помнить: такой, который, будь мы сейчас в начале XX в., казался бы нам очевидным. Как соперничество между Британией, сверхдержавой того времени, и набирающей силу Германией стало пусковым механизмом Первой мировой войны, воевать суждено США и Китаю. Многие китайцы уверены: хотя созданный Америкой либеральный международный порядок позволил Китаю подняться, США перекроют ему кислород и не позволят стать равным. Некоторые политические мыслители опасаются, что США и Китай преодолевают сложные переломные моменты, напряженность увеличится и приведет к конфликту. Согласно их подсчетам, мощь Китая все еще растет, хотя темпы и замедляются. Это особенно заметно по снижению показателей экономического роста. По западным меркам они все еще высоки, 7–8 %, но по сравнению с прошлыми десятилетиями наметился спад.
Если прошлый период наращивания мощи привел к уверенности, то ускорение спада может привести к обратной тенденции и вызвать страх. Вместо того чтобы с головой уйти в экономический рост, Китай может стать более самоуверенным и начать искать признания своей силы. Многие наблюдатели были озадачены агрессией Китая по отношению к соседям, противоречащей главной идее, которую проповедовал Дэн Сяопин в своем знаменитом заявлении в 1990 г.: «Мы должны оставаться в тени и выжидать»
{207}.
США тоже переживают переломный момент, им сейчас непросто восстановиться после недавней рецессии в дополнение к неудачам в Ираке и Афганистане. Некоторые комментаторы опасаются, что заявленный в 2011 г. администрацией Обамы поворот к Азии может запустить механизм еще большего наращивания напряженности.
Мое мнение таково: мы еще и близко не подошли к точке невозврата. С момента поворота администрация Обамы в июне 2013 г. провела с председателем Си Цзиньпином Саннилендский саммит, на котором оба президента договорились о строительстве «нового типа взаимоотношений мировых держав»
{208}.
Профессор Йельского университета Пол Кеннеди, один из ведущих экспертов по соперничеству мировых держав перед Первой мировой, написал в New York Times статью, в которой сравнил сегодняшнюю обстановку на мировой арене с 1914 г.: «Все (нынешние) мировые державы эгоистичны, зашорены, их правительства в основном интересует, только как им протянуть еще пару лет. Но возмутителей спокойствия среди них нет… Они все заинтересованы в сохранении статус-кво, поскольку не знают, какие негативные последствия может иметь изменение мирового порядка»
{209}. Путин подошел очень близко к попытке изменить статус-кво, однако в мае 2014 г. он, казалось, все лучше осознавал экономические последствия полного разрыва с США и Европой.
Сколько у США времени, чтобы стать мировым лидером нового типа? Хорошая новость: у Америки есть второй шанс. Никакой замены ей пока нет. Европе нужен сильный партнер, и соревноваться с США она не собирается. Россия стремится сохранить влияние в своем регионе, и хотя ей бы и хотелось, чтобы ее считали равной США, по степени открытости она сильно недотягивает. Индия и Бразилия станут сильными региональными державами и со временем будут иметь гораздо больший вес на мировой арене, но это не мировые державы в полном смысле слова. Китай – единственная развивающаяся держава, которая могла бы претендовать на мировой статус наравне с США и Европой. Но, как мы уже видели, он будет больше внимания уделять собственному развитию.
Вопрос для Америки в том, хочет ли она оставаться мировой державой и преследовать глобальные интересы исходя из соображений «что хорошо для мира, будет в долгосрочной перспективе хорошо и для интересов США» – как 1950‑е, когда сделала ставку на восстановление Европы и Азии. Или же удовлетворится тем, чтобы быть великой страной – очень могущественной, но все же менее способной и менее заинтересованной в том, чтобы строить новый международный порядок? Обычно в дискуссиях о спаде в США не затрагивается важный вопрос: для чего нужна власть. Если цель – придерживаться статус-кво, то, скорее всего, ничего не выйдет. Если же цель в том, чтобы перестроить международную систему, учитывая большую рассеянность власти, то можно прийти к продолжению мирового лидерства, пусть и отличающегося от той роли, к которой мы привыкли и в которой устанавливали правила взаимодействия для всех.
Что унаследует обновленная международная система под предводительством США? Гораздо более агрессивное желание преобразовать многостороннюю мировую организацию. Первым шагом было бы дать больше свободы высказывания развивающимся мировым державам. У США и Европы вместе есть эффективное право вето, например в МВФ, даже несмотря на сдвиг экономического веса. Китай – главный донор двусторонней помощи, который, как известно, выдает больше кредитов, чем Мировой банк, но ему не хватает ударной силы. Время от времени в беседах с экспертами мне доводилось слышать жалобы на недостаточную легитимность международных организаций в глазах молодых граждан развивающихся стран.
Чтобы США были вправе менять международную систему, сначала придется измениться самим. Внутренняя политика всегда была важным фактором, влияющим на результаты международной деятельности. Внутренний раскол существенно усложнил бы для США задачу по формированию новой роли на международной арене. Мощный политический консенсус – необходимое условие для создания фундамента, на который будет опираться экономическая конкурентоспособность страны. А второе дыхание американской экономики – незаменимая основа для устойчивой международной стратегии
{210}.
