Когда Джеральд Джексон услышал о первых атаках, он был вне себя. А Билл Дэниелс пожал плечами. Он считал, что Иран видел, к чему все идет, и не понимал далекоидущих последствий конфликта.
Джеральд был прав. Саудовцы ощущали себя преданными. Последней каплей стало для них решение Америки восстановить связи с Ираном. С экономической точки зрения дела в Саудовской Аравии тоже шли не слишком хорошо. Многие мужчины трудоспособного возраста не слишком хотели работать. До войны цены на нефть двигались по нисходящей из-за увеличения американского экспорта. Саудовская Аравия больше не была единственным производителем с резервными мощностями. Теперь эту позицию занимали США. Раньше им приходилось обращаться к саудовским правителям, прежде чем совершить какой-то важный поступок, чтобы удостовериться, что саудовцы используют свои возможности, чтобы успокоить рынки. В 2012 г. с ужесточением санкций против Ирана по экспорту иранской нефти был нанесен удар, но Саудовская Аравия увеличила добычу, что не позволило ценам взлететь. Больше у саудовцев не было этого инструмента воздействия на Америку.
Европейцев решение США застало врасплох. Левоцентристские партии поначалу поддерживали попытки добиться перемирия, но потом решили, что единственный способ сохранить социальное государство у себя – оставаться нейтральными. Если бы европейцы попытались вмешаться, потребовались бы бесконечные ресурсы на поддержание хрупкого мира без помощи Америки. Партии правого крыла совершили еще более резкий поворот и начали вставать на сторону российской политики борьбы с огнем при помощи огня. Китайцам было необходимо восстановить поставки нефти. По мере того как американцы уходили из региона, переставая контролировать безопасность морских путей, китайцы стали высылать вооруженные конвои в Персидский залив, чтобы возобновить столь необходимые поставки нефти. Они привезли своих рабочих, чтобы взять под контроль и заново запустить объекты Aramco. Этим работникам выдали защитное снаряжение, но, несмотря на это, спустя годы у них обнаружились онкологические заболевания, вызванные полученной дозой радиации. Другие азиатские страны, которые также зависели от ближневосточной нефти, были очень благодарны китайцам. И только Япония ощущала угрозу, так как опасалась резкого скачка китайского влияния по всей Азии.
Печальнее всего для Ларса было осознавать, что по иронии судьбы никто и нигде теперь не поддерживал идею безъядерного мира. Ядерное оружие стало распространяться. Японии оно было нужно на случай внезапного нападения Китая. Россия жаждала получить больше влияния. Китай и Индия чувствовали, что им нужно быть на уровне.
Ларс слышал, что Джамиль поехал добровольцем в радиационное отделение больницы, где лечили жертв иранского ответного удара. Сорайя сказала Аннике, что он настоял на том, чтобы они с Аделиной остались во Флориде.
США заморозили саудовские капиталы, и Сорайя не могла получить доступ к банковскому счету, который они с Джамилем держали в Штатах. Джамиль тоже не мог пересылать деньги семье жены, потому что саудовское правительство установило контроль над движением средств.
Сорайя сказала, что частная врачебная практика Джамиля перестала существовать с отъездом всех экспатов. Он попал под подозрение. В королевской семье была произведена чистка, и принца изгнали. Большинству ливанцев теперь оказывали холодный прием из страха, что у них могут быть связи с шиитами. Шиитов теперь считали пятой колонной, и Джамилю случалось слышать жуткие истории о том, как обращались с ними в восточных провинциях.
Сорайя пошла работать продавцом в магазин Hermes в Палм-Бич. Ее отец потерял много денег во время краха фондового рынка, и теперь ему было непросто всех прокормить. Некоторые клиенты вели себя грубо, если узнавали, что она жила в Саудовской Аравии. Аделина попала в передрягу, посылая деньги в фонд помощи беженцам. ФБР обвинило ее и ее семью в поддержке террористической группировки. В конце концов Сорайе удалось убедить агента ФБР, что это всего лишь невинная ошибка. Она сказала агенту, что Аделина очень скучает по отцу, но на самом деле не была уверена, что та не попала в плохую компанию. Она стала замечать, что дочь все чаще шлет эсэмэски на арабском.
Спустя год после той встречи в Нью-Йорке Ларс получил от Джамиля письмо, в котором тот спрашивал, помнит ли Ларс их тогдашний разговор о Ближнем Востоке. Он восхищался оптимизмом Ларса, но еще до войны ему казалось, что Ларсу нужно научиться смотреть правде в глаза. Джамилю жизнь преподала непростой урок. Всю жизнь он пытался вырваться за рамки, но ничего не вышло. В молодости он надеялся открыть свою практику не дома, а в Париже, и жениться на девушке другой веры и происхождения. Поначалу в Саудовской Аравии он был счастлив и видел в этом второй шанс для себя. Многие пациенты-экспаты уважали его за то, кем он был, а не за то, к какому племени принадлежал или какую религию исповедовал. Но экспаты жили в мыльном пузыре. Неудача его брака показала ему невозможность перешагнуть пропасть между культурами в отношениях с его американской женой. Удивительно, что теперь, хотя все лежало в руинах, он чувствовал себя свободным. Было понятно, кто на чем стоит. Ему нравилось работать в радиационном отделении. Он действительно нужен пациентам. И жалел он только о том, что не видел Аделину. В Америке было безопаснее, но он скучал по ней. Он надеялся, что ей лучше, чем ему, удастся примирить в себе разные культуры и достичь внутренней гармонии.
Чем дальше Ларс читал, тем сильнее он злился. Вот же люди! Почему им непременно нужно быть такими фаталистами? Если бы они смогли научиться мирно сосуществовать!.. Ему потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, но он решил не вешать нос. Мир снова станет лучше. В этом он был убежден.
Глава 10
Восток есть Восток, а Запад есть Запад
Я хочу записать все, что осталось в моей памяти от тех недель, потому что, по сути, я единственный свидетель. Это вам не Карибский кризис, когда президент Кеннеди был окружен своими советниками. Ричу и его китайским партнерам пришлось держать все в секрете, чтобы советники ничего не узнали.
Однажды я спросила Рича: «Почему ты не можешь поговорить об этом с Джейкобсом?» Он ответил: «Если я поговорю с ним, он постарается пустить под откос исторический шанс Америки. К тому же я его не назначал. Я его унаследовал. Это не мой советник».
Но я опережаю события.
Все началось с письма, пришедшего на мой личный почтовый ящик на Gmail. Оно гласило:
Мадам, мы с вами не знакомы. Я президент Китая и почитатель вашего супруга. Скажите, как я мог бы тайно поговорить с ним? Не говорите никому об этом письме. Пожалуйста, ответьте по указанной ссылке, не называя своего имени.
Я была уверена, что это розыгрыш, и показала письмо своей сотруднице, офицеру службы разведки. Она решила, что, возможно, мой аккаунт на Gmail взломали. Она пообещала провести расследование и попросила меня пока не отвечать.
Это письмо совершенно вылетело у меня из головы, и я даже и не вспомнила о нем, когда говорила с Ричем в тот вечер. Его изматывал индо-пакистанский кризис. К тому моменту уже было совершено несколько терактов в Индии, которые считались делом рук Лашкар-и-Тайба – террористической группы из Пакистана. Индийцы обвиняли пакистанское правительство в том, что именно оно стояло за терактами. Рич опасался, что Индия совершит радикальные шаги, которые могут привести к всеобщему конфликту, если обе стороны не снизят градус напряженности. На следующий день подруга и бывшая однокурсница прислала мне сообщение со словами, что ей нужно срочно поговорить со мной. Я знала Синди еще с колледжа, но мы не были близки до тех пор, пока она, Ричард и я не стали все вместе получать магистерскую степень в Школе передовых исследований международных отношений при Университете Джона Хопкинса (School of Advanced International Studies, SAIS).
