После этих слов Джо почувствовал себя еще хуже.
– Кстати, – прибавила Эмили, – жена Перо – просто дура. Они хотят получить членство в Greenwich Racquet. Я знакома с некоторыми женщинами из этого клуба. Чета Перо почти каждые выходные устраивает какие-то приемы, их дом сверкает огнями, и там гремит музыка как в казино Лас-Вегаса. Уезжая, гости жмут на клаксоны, а ведь это спокойная, малонаселенная местность, и все соседи возмущены подобным поведением.
– Как жаль, – пробормотал Джо. – Перо просто очень общительные люди.
– Может быть и так, – парировала Эмили, – но ведут они себя не лучшим образом. Ты мог бы оказать своему другу большую услугу, посоветовав прекратить все эти вечеринки и обуздать свою жену.
– Но что такого она сделала? – спросил Джо. – Мне нравится Перо. Они такие, какие есть.
– Но их ни за что не примут в Greenwich Racquet Club. Она получила список членов комитета по предоставлению членства в клубе, а затем – только представь себе! – поручила своему секретарю позвонить им и, представившись помощницей госпожи Перо, пригласить на ужин, назначенный на одну из трех предложенных дат. Стать членом Greenwich Racquet Club – все равно что стать членом семьи. Пусть это обходится не так безумно дорого, как членство в новом гольф-клубе, но список кандидатов очень длинный, а принимают туда весьма избирательно – и очень секретно.
Эмили высокомерно покачала головой.
– Жены – это важная часть процесса приема в члены клуба. У жен членов Greenwich Racquet нет личных ассистентов, потому что они не так богаты, а даже если бы и были, то не допустили бы такой бестактности, поручив помощнище делать личные звонки. Все эти женщины считают, что жена Перо откровенно хвастает своим положением, и они намерены дать пинка под ее высокомерный зад.
Микки совсем по-другому реагировал на кризис. Каждый вечер он развлекался на светских приемах или показных благотворительных балах. И часто на следующее утро приходил на работу (спустя два часа после Джо и Джоан) с оплывшим лицом. Взгляд Микки, который всегда был беспокойным, теперь казался почти неистовым. Он продолжал жить на широкую ногу, тратить огромные деньги, а в светской жизни и отношениях с женщинами вел себя еще более безрассудно. Создавалось впечатление, что Микки пытается показать всему миру, что кризис обошел его стороной, что у него все прекрасно, а слухи о трудностях ВА с доходностью не соответствуют действительности.
Джо подумал, что легкомысленные спутники Микки по светским тусовкам, может быть, и покупаются на это, но слухи о доходности ВА и поведении Микки распространялись все шире. Мир хедж-фондов – настоящая «теплица» для враждебно настроенных, агрессивных, одержимых, завистливых людей, которые стремятся выиграть любой ценой, и если ради победы нужно посеять страхи, неопределенность и сомнения, чтобы обезвредить соперника, так тому и быть. В тот момент конкуренты ВА нашептывали крупным инвесторам и консультантам о том, что Микки Коэн ведет себя так, словно у него в голове «винтика не хватает», а у его модели, возможно, даже целого ряда «винтиков».
Джоан же вела себя спокойно, уходила вечером домой и там, в одиночестве, зализывала свои инвестиционные раны. В каком-то смысле она переживала больше всех троих, поскольку была убеждена, что они столкнулись с инвестиционной версией трагедии общин. Джоан считала, что Джо и Микки поймут, что их инвестиционная модель сломалась навсегда, только тогда, когда станет слишком поздно.
Джоан беспокоилась и о Джо. Ведь он так стремился к успеху! Проблемы Микки были связаны с его самолюбием, репутацией и личными расходами, но для нее они значили гораздо меньше, чем проблемы Джо. Ей пришлось признаться самой себе, что она влюблена в Джо и что ей импонируют его стойкий характер, происхождение, то, какой путь он прошел, а также его широкие плечи, стройное тело, темная кожа и напряженное выражение лица.
После очередной судороги, приведшей к обвалу всего рынка, утром 12 августа 2007 года, когда в Нью-Йорке открылись биржи, мини-паника вдруг улеглась и цены стабилизировались. Однако огромные убытки уже были внесены в бухгалтерские книги, а некогда безупречная репутация стоимостного альфа-инвестрования в целом и фонда ВА в частности сильно пострадала. Доходность ВА понизилась за год на 17 процентов. Слабым утешением служило то, что два конкурирующих фонда упали почти на 20 процентов; Global Alpha с объемом активов 7,5 миллиарда долларов, принадлежащий Goldman Sachs, потерял 27 процентов, а Global Equity Opportunities Fund (объем заимствованных средств которого в 6,5 раза превышал объем собственных активов) – целых 30 процентов только за вторую неделю августа. Стоимостное инвестирование, опирающееся на количественные модели, потерпело фиаско.
В Goldman Sachs начали предпринимать активные меры, для того чтобы «остановить кровотечение». В банке объявили о вливании в фонд Global Equity трех миллиардов долларов, два миллиарда собственного капитала Goldman Sachs и один миллиард от группы крупных, предположительно дальновидных инвесторов, таких как Хэнк Гринберг, C.V. Starr и Perry Capital. Новые деньги вкладывались на очень выгодных для инвесторов условиях. Настолько выгодных, что в воздухе повеяло паникой. Никакой платы за управление и 10-процентной пороговой ставки доходности до выплаты поощрительного вознаграждения в размере 10 процентов от прибыли.
По условиям договоренности ВА с инвесторами изъять капитал из фонда можно было только в конце календарного квартала с уведомлением за тридцать дней. Фонд отчитывался перед инвесторами об эффективности своей деятельности в середине, 15 числа, и в конце каждого месяца. Третьего августа ВА сообщил, что с начала года до настоящего момента доходность фонда снизилась на 8 процентов, а 16 августа – что за первые 15 дней августа фонд потерял еще 9 процентов. Таково было шокирующее уменьшение доходности, хотя фонд инвестиционного банка Goldman Sachs потерял еще больше. Как стоимостные фонды с длинными и короткими позициями, а также предположительно с низким уровнем волатильности, могли потерять так много денег за 15 дней? Катастрофа! Фонд ВА – любимое, драгоценное творение Микки и Джо, дело их жизни, – быстро и неожиданно потерпел фиаско, а у его инвесторов практически не было времени осознать масштабы ущерба, а тем более понять, что происходит. Тем не менее пять крупнейших инвесторов ВА заявили лишь о частичном изъятии денег из фонда («На всякий случай», – сказал Джо один из них). Речь шла о 20 процентах их доли в активах фонда, то есть о 320 миллионах долларов. Поскольку портфель ВА был сформирован с использованием левериджа в размере 6:1, для обеспечения изъятия капитала фонду пришлось закрыть свои позиции (продать длинные и выкупить короткие) почти на 2 миллиарда долларов. Разумеется, эти операции привели к еще большему снижению его доходности.
Другие крупные стоимостные квантовые фонды тоже пережили аналогичное изъятие капитала и ликвидацию позиций. Дешевые акции с сильными балансовыми и улучшающимися фундаментальными показателями, входившие в состав портфелей этих фондов, еще больше падали в цене. Однако цена убыточных, безнадежных, бесперспективных акций, по которым были открыты короткие позиции, стала расти. Эта безумная ситуация вызывала разочарование и причиняла боль.
