– Ты прав. Вечеринка закончилась, и не на какое-то время, а на долгие годы.
– Ну же, детка, не грусти, – сказал Джо, пытаясь смягчить ситуацию. – Я собираюсь приходить сюда и дальше; и попытаюсь заработать, торгуя за свой счет. Я точно не хочу сидеть в Гринвиче и целыми днями изнывать от безделья, играя в гольф и выслушивая горькие истории своих соседей.
– Я тоже буду здесь. Могу я спросить, сколько денег у тебя осталось?
– После выплаты налогов, кредитов и других платежей около пятнадцати миллионов. Десять миллионов в ВА и пять – на стороне. В конце прошлого года я забрал свои десять миллионов из фонда. Мне показалось это необходимым, а затем я потерял половину из них.
– Я сделала то же самое, – сказала ему Джоан с кривой усмешкой. – Мы – как крысы, бегущие с тонущего корабля.
Джо посмотрел на нее и подумал, насколько конструктивны и откровенны все их разговоры. А Эмили так злится на него за то, что он сбился с пути истинного. И Джо вынужден был признать, что между ними возникло недоверие из-за его отношений с Джоан. Как будто стекло, через которое они смотрели друг на друга, не только треснуло, но помутнело и искривилось.
Глава 16. Смутные времена
Профессионально заниматься инвестициями – дело крайне утомительное и требующее чрезмерного напряжения от любого, кто не склонен к азарту; кто же ему подвержен, должен платить соответствующую дань.
Джон Кейнс
Через две недели после разговора со Спокейном раздался звонок от Перо.
– В следующую среду я устраиваю в Lone Tree ужин для потерпевших крах. Все мы очень нуждаемся в психологической разрядке, так что я подумал: нужно собраться, выпить хорошего вина и открыть друг другу души. Возможно, это будет трудно, но в благотворном терапевтическом эффекте я уверен. Ты согласен?
Джо очень понравилась эта идея.
– Да, я целиком и полностью за.
– Мне пригласить Микки?
– Попробуй. Для него поучаствовать в таком мероприятии было бы очень полезно, но я сомневаюсь, что он придет. Из-за больного самолюбия он сейчас отказывается признавать очевидное.
– Да, я слышал, что он совсем пал духом. На днях я видел его: он выпил бокал мартини и два стакана вина за обедом. А между вами ничего не произошло? – спросил Перо.
– Нет, – ответил Джо. – А почему ты спрашиваешь?
– Потому что я слышу просто невероятные истории о менеджерах хедж-фондов, которые после долгих лет партнерства ссорятся и даже обвиняют друг друга на публике. Если раньше они были друзьями и партнерами, то теперь разрывают отношения, поливая друг друга грязью.
– Я не удивлен. Дружеские отношения поддерживать гораздо проще, когда ты на коне.
– Ты знаешь Сола Линовица и Джеффа Корзона, управляющих и владельцев Madison? На прошлой неделе во время ежегодного собрания инвесторов Сол, рассказывая о позициях в портфеле фонда, намекнул на то, что большинство проигрышных позиций сформировал Джефф. Разумеется, Джефф вышел из себя и в присутствии пятидесяти человек набросился на него, назвав Сола высокомерным упрямым ослом. Страшное дело! По всей вероятности, их фонду пришел конец. Вот так и разрушается богатство!
– Я знаю, – сказал Джо. – Знаю. Микки предположил однажды, что серьезный финансовый кризис в итоге приведет к смутным временам. Смутным – для отдельных людей, для общества в целом, для страны. Ты слышал, чтобы когда-нибудь происходило что-нибудь подобное?
– Да, – ответил Перо. – Темные века
[41]! Они продлились триста лет! Возможно, уместнее провести аналогию с Икаром. Подобно ему, мы взлетели слишком высоко, слишком приблизились к Солнцу, и теперь, как и он, «на неверных крыльях стремглав несемся вниз». Его крылья были сделаны из перьев и воска; наши – столь же «неверные».
Джо был в полном замешательстве.
Ужин действительно произвел терапевтический эффект, хотя и испугал многих. В то время всеобщий интерес к деталям аферы Мейдоффа со схемой Понци достиг апогея. Во время коктейля гости активно обсуждали Мейдоффа; согласно общему мнению, поскольку в аферу, скорее всего, были вовлечены и члены его семьи, сильные мира сего, потерявшие в этом деле очень много денег, могли бы получше разобраться в ситуации. Присутствующие обменивались слухами об изъятии капитала из фондов и о тех, кто потерпел полный крах. Один несчастный использовал лондонское отделение Lehman Brothers как первичного брокера, а когда Lehman обанкротилась, британские власти заморозили его счет. По мнению властей, пройдет, возможно, целых полтора года, прежде чем владелец получит доступ к своему счету. Все единодушно сошлись во мнении, что творится полный беспредел. Весь ужин напоминал собрание общества анонимных алкоголиков, на котором несчастные делятся своими тревогами и проблемами.
Теперь для участников ужина – топ-менеджеров хедж-фондов, звездных детей «золотого финансового века», изумительного бычьего рынка, восставшего из пепла 1970-х, – лирические танцы прекратились, и веселая вечеринка окончилась. В прошлом оркестр уже прекращал игру несколько раз – в 1987-м, затем в 1990-х и еще раз после 2000 года. Однако все знали: на этот раз все по-другому, – на этот раз музыкантов разбросало по всему свету, их инструменты разбиты. Забрызганные грязью, жестоко избитые танцоры чувствовали, что, прежде чем для них снова зазвучит приятная, чарующая музыка, так волновавшая их в прошлом, пройдут годы, может быть, даже десятилетия.
Слишком много развелось инвестиционных банкиров, проп-трейдеров, специалистов по структурированным продуктам и, если уж на то пошло, менеджеров хедж-фондов. Теперь же пузыри – все до единого – лопнули, и наступило время большой ломки, охоты на ведьм и творческого разрушения.
Все эти события навевали тоску и угнетали. Каждый день Джо слышал новые ужасающие истории, и у него появилось ощущение, что он сам и все вокруг обречены. Если раньше какой-либо незначительный недостаток, «ахиллесову пяту», можно было защитить сверкающей броней и великолепным остроконечным шлемом, то теперь сокрушительный бычий рынок не только вскрывал даже самые мелкие слабости, но и усиливал их, цеплялся за них и в конце концов уничтожал несчастного.
Хеджевые фонды массово выходили из бизнеса, и не только из-за низкой доходности. Многие из них закрывались, потому что из-за сокращения объема активов больше не могли оплачивать накладные расходы, а многие опустились ниже порогового уровня, и теперь им еще долго не суждено было заработать поощрительное вознаграждение. Расчеты делались довольно просто: если фонд упал на 30 процентов, значит, он должен вырасти на 50 процентов, прежде чем вы снова что-то заработаете.
Джо был знаком с одним управляющим макрофондом и членом клуба Lone Tree Сэмом Спенсером. Так вот, Сэм, разговорчивый и обаятельный человек, учился в лучших учебных заведениях и унаследовал достаточно много денег. Он любил хорошо поесть, поэтому страдал избыточным весом, но его самым большим недостатком была не полнота, а невнимательное отношение к управлению рисками. Сэм весьма неосторожно использовал леверидж и в 1998 году, во время российского долгового кризиса, уже довел до банкротства один макрофонд. Эти ошибки стоили ему работы. Казалось бы, Сэм должен был извлечь урок, но он со свойственной ему энергией взялся за новое дело и воскресил свою карьеру. В 2006 году Сэм основал макро-хедж-фонд, получив от одного богатого инвестора 60 миллионов долларов с выплатой вознаграждения в полном объеме при условии, что его просадка никогда не превысит 20 процентов. Инвестор неоднократно предупреждал Сэма (и даже внес это условие в договор), что при допущении большей просадки он отзовет из фонда весь свой капитал.
