Мне конец!
Рэндольф покачал головой, его глаз снова задергался.
– А что будет с теми, кто на тебя работал? – спросил Джо, почти с ужасом ожидая ответа.
– Я всех уволил. У меня не было денег заплатить служащим даже за последние два месяца работы, не говоря уже о выходном пособии. Я просто закрыл фонд и сменил замок на двери офиса. Люди очень обиделись. Не хочу сказать, что виню их в чем-то, но должны же они были понимать, в какое рискованное путешествие отправляются. В общем, бывшие сотрудники наняли адвоката и добились наложения ареста на мои банковские счета и дом в Лондоне. Каким же будет их удивление, когда они узнают, что ипотечный кредит за него не выплачен.
– Но ведь у тебя все в порядке в финансовом отношении? У тебя лично?
– Вовсе нет. У меня есть немного денег в Швейцарии, но они быстро уходят. Я пытаюсь сократить расходы, но это не так просто. На днях я подсчитал, что у меня четыре дома и семь домработниц на полную ставку. Нельзя же просто отказаться от поддержания порядка в доме. Помимо всего прочего, я еще состою в абсурдно большом количестве клубов, которые просто высасывают из меня деньги! Я подал заявление о прекращении членства в Old Oaks недалеко от Лондона. Однако даже не представлял себе, что мне придется платить членские взносы (24 тысячи фунтов в год) до тех пор, пока кто-то не выкупит мои облигации. В очереди передо мной уже пятнадцать желающих, но ни одного покупателя.
Рэндольф вздохнул и долго смотрел на Джо, и тот почти физически ощущал на себе тяжесть его взгляда.
– И знаешь что, приятель? У меня в толстой кишке обнаружили злокачественную опухоль. Я приехал в Нью-Йорк лечиться, на процедуры.
– Боже мой! – воскликнул Джо. – Кажется, боги тобой недовольны.
– Они не просто недовольны, а метают громы и молнии. Они меня презирают! Помнишь, после разрыва с Гертрудой, но еще до того как ко мне переехала Фелисити, у меня был роман с графиней в Париже? Так вот, когда мы расстались, она сообщила мне, что беременна и хочет родить ребенка. Я попытался уговорить ее сделать аборт, но ей очень хотелось оставить ребенка.
Рэндольф печально посмотрел на Джо и вздохнул.
– Это произошло пять лет назад, приятель. В то время она была богата, и вопрос о деньгах просто не возникал. Ее первый муж вынужден был отдать ей после развода бо́льшую часть своих акций в банке Société Générale. Но с тех пор они упали в цене на 85 процентов. Теперь у меня в Париже есть пятилетний сын, но я его никогда не видел. Она присылает мне фотографии мальчика. Симпатичный малыш, похож на меня в этом возрасте. Три недели назад я получил от ее адвокатов письмо с требованием о выплате ежемесячного пособия на ребенка, а также всей суммы за предыдущие годы. Это немалые деньги. Я уже выплачиваю алименты Гертруде. Вчерашняя супермодель постарела и подурнела и теперь не может заработать ни гроша.
– Послушай, Рэндольф, – прервал его Джо, пытаясь подбодрить. – Это же медвежий рынок. Сейчас всем плохо.
Однако в глубине души он был потрясен тем, что этот человек безразличен к своему сыну, своей плоти и крови, которого он даже не знал.
– Не так плохо, как мне.
Взгляд Рэндольфа стал холодным и отстраненным.
– А знаешь что, приятель? Я подлечу свою толстую кишку, а затем просто уеду. Возьму немного денег и исчезну – возможно, навсегда. Больше никаких алчных бывших любовниц, разъяренных клиентов, адвокатов и никакого проклятого иррационального фондового рынка.
– Как же так? Куда же ты намерен уехать?
– Не спрашивай. Лучше тебе об этом не знать, приятель. Я просто уеду, и все. Как-нибудь вечером выйду на улицу и уйду в сумерках туда, где никто меня не знает, ничего от меня не требует и где все, все оставят меня в покое.
Джо стало не по себе.
– Мы все сейчас в состоянии стресса, но тебе особенно плохо. Может, стоит обратиться за помощью к психиатру?
– К черту! Как сказал однажды Сэм Голдвин, «тот, кто собирается к психиатру, прежде всего должен проверить, все ли у него в порядке с головой!» У меня проблема не с головой, а с расходами на дом. На офис. С чистыми активами.
Сердитая реакция Рэндольфа немного успокоила Джо. Они тепло обнялись, но Джо подумал о том, что им вряд ли суждено еще когда-нибудь встретиться.
Разумеется, плохие времена настали не только для великих и могущественных инвестиционных управляющих. Обычные служащие – аналитики, ассистенты, вице-президенты, секретари и сотрудники бэк-офисов – тоже столкнулись с большими трудностями, поскольку крупные и малые компании на Уолл-стрит повально увольняли персонал. Люди отчаянно нуждались в средствах к существованию, и ради пятиминутного собеседования часами простаивали в очередях на ярмарках вакансий в Нью-Йорке, Чикаго и Лондоне. Не менее унизительным было посещение так называемых вечеринок розовых листков, проходивших под лозунгом «Если дела идут плохо, не идите вместе с ними». На этих собраниях огромные толпы народу бесцельно бродили в надежде, что им удастся встретить тут агента по найму и прекратить общаться с другими такими же несчастными людьми и плакаться друг другу в жилетку.
Люди страдали везде.
Однажды после ужина, когда дети уже ушли спать, Хиллы сидели в библиотеке. Джо просматривал смартфон, а Эмили читала одну из бесчисленных умных книг. Чтобы завязать разговор, Джо начал рассказывать жене одну из многочисленных печальных историй, происходивших в то время со многими их знакомыми. Он хотел поделиться с ней своей болью. Ему казалось, что Эмили заинтересуется, потому что она была знакома с Рэндольфом, Сэмом и четой Перо, не говоря уже о Микки, его-то она знала много лет. Но она и слышать ничего не желала.
– Я не хочу слушать все эти непристойные сплетни, – произнесла она почти сердито.
– Эмили, это не непристойность. Это трагедия.
– Ты прав, – сказала она. – Жалкое хныканье кучки брюзгливых ничтожеств, наконец-то получивших по заслугам.
Джо только печально покачал головой в ответ на ее злые слова.
– Мне никогда не нравилась Фелисити и все эти эффектные подружки Микки. Он вел себя как эгоист, не считаясь с другими, и теперь получает по заслугам. Что касается Нэнси Перо – я видела ее пару дней назад – это еще одна избалованная женщина. Она могла говорить только о том, что на Гринвич-авеню закрылись модные магазины, а ее муж уволил дворецкого и одну из двух горничных. Этим бедняжкам, с их огромным домом и фальшивой претенциозностью, приходится довольствоваться одним поваром и одной служанкой. И я должна им сочувствовать? Они сами во всем виноваты. Надеюсь, Перо потеряет все, а Нэнси придется самой мыть посуду и чистить туалеты.
– Ты жестока, – мягко сказал Джо. – Подумай, что люди говорят о нас. Должно быть, вся старая аристократия Гринвича сейчас злорадствует.
– Разумеется, именно поэтому я и не хочу подливать масла в огонь. Они в восторге от того, что мы понесли заслуженное наказание. В их мире восстановлен порядок.
