Щепетильность Ламонта, проявившаяся в том, что после звонка Хинтону он два часа ждал, прежде чем отправился покупать акции для себя и своей семьи, не произвела на комиссию никакого впечатления. Именно здесь комиссия заняла наиболее непримиримую позицию и попросила судью принять решение, которое имело бы значение для расчистки законодательных джунглей на будущее. Как сказано в письменных представлениях, «позиция комиссии такова: даже после того, как корпоративная информация опубликована в средствах массовой информации, инсайдеры все равно обязуются воздерживаться от трансакций ценных бумаг до истечения достаточного периода времени, в течение которого эмитенты ценных бумаг, держатели акций и инвесторы смогут оценить развитие событий и принять осознанное квалифицированное решение… Инсайдеры должны ждать, по крайней мере, до того момента, когда информация дойдет до среднего инвестора, следящего за рынком, чтобы этот инвестор имел возможность оценить его поведение». В случае с Texas Gulf, утверждала комиссия, 1 часа 39 минут, прошедших с появления сообщения на широкой ленте, недостаточно для оценки ситуации, и об этом свидетельствует факт, что по истечении этого времени повышение цен на акции компании едва началось. Следовательно, Ламонт приобрел акции в 12:33, нарушив закон о ценных бумагах. Но что представители комиссии по ценным бумагам и биржам разумели под «разумным временем»? Продолжительность его должна «варьироваться от случая к случаю», сказал в итоговом выступлении советник комиссии Кеннамер. Имеется в виду — в соответствии с природой внутренней информации. Например, весть о снижении дивидендов очень быстро дойдет до сознания даже самого тупого инвестора. В то же время необычная и невнятная информация, как в случае Texas Gulf, требует для усвоения нескольких дней, если не больше. Будет, сказал Кеннамер, «почти невозможно сформулировать жесткий набор правил, работающих во всех ситуациях такого рода». Таким образом, по мнению комиссии, единственная возможность для инсайдера понять, достаточно ли времени он выждал, прежде чем купить акции, — это идти в суд и положиться на решение судьи.
Защита Ламонта, возглавляемая адвокатом Хазардом Гиллеспи, выслушав эти заявления, отреагировала с тем же пылом — если не с юмором, что и при упражнении в картографии. Во-первых, сказал Гиллеспи, комиссия утверждала, что звонок Коутса Хемизеггеру и звонок Ламонта Хинтону противоправны, потому что сделаны до появления сообщения на широкой ленте; потом комиссия заявила, что запоздалое приобретение Ламонтом акций противоправно, потому что совершено после появления сообщения, но все равно слишком рано. Если оба противоположные по временной направленности действия — мошенничество, то какова правильная линия поведения? Представляется, что комиссия хотела, чтобы правила соответствовали ее позиции, или, вернее, чтобы суд сам создал такие правила. Более формально Гиллеспи изложил свое мнение так: «С точки зрения комиссии, суд должен был написать… правило в судебном порядке и задним числом приложить его к действиям Ламонта, чтобы признать его виновным в мошенничестве за поведение, каковое он сам считал исключительно оправданным».
Да, это не выдерживает никакой критики, согласился судья Бонсал, — и поэтому не выдерживает критики утверждение комиссии о том, что время передачи сообщения на широкую ленту — тот самый момент, когда новость становится общедоступной. Судья принял более узкую точку зрения, основанную на юридических прецедентах, согласно которой контрольный момент — когда пресс-релиз был зачитан и роздан корреспондентам, хотя ни один из посторонних людей, а точнее, вообще никто не мог в течение какого-то времени узнать его содержание. Обеспокоенный следствиями такого утверждения, судья Бонсал добавил: «Возможно, как настаивает комиссия, должно быть создано более эффективное правило, которое помешало бы инсайдерам действовать на основании информации после ее объявления, но до того, как ею смогут воспользоваться все остальные». Однако судья посчитал, что составлять такое правило не входит в его компетенцию. Он также не думал, что в его компетенции определять, достаточно ли долго ждал Ламонт, прежде чем купить акции в 12:33. Если оставить на усмотрение судей составление подобных определений, сказал он, то «это приведет лишь к еще большей неопределенности. Решение в одном случае нельзя будет применить к решению в связи с другим случаем, если делу будут сопутствовать иные факты. Ни один инсайдер не может знать, достаточно ли долго он ждал… Если кто и может законодательно зафиксировать период ожидания, так это сама комиссия». Никто не стал вешать колокольчик на шею коту, и все обвинения с Коутса и Ламонта были сняты.
Комиссия по ценным бумагам и биржам опротестовала оправдательные решения, а Клейтон и Кроуфорд опротестовали вынесенные в их отношении обвинительные решения. В апелляции комиссия тщательно исследовала все обстоятельства и пожаловалась в окружной суд на то, что судья Бонсал ошибочно истолковал имевшиеся данные, а в апелляции защиты Клейтона и Кроуфорда говорилось о пагубных последствиях применения догм в выдвинутых против них обвинениях. Разве те же догмы не означают, например, что закон нарушает каждый аналитик по ценным бумагам, который изо всех сил выискивает малоизвестные факты о какой-либо компании, а затем рекомендует своим клиентам покупать ее акции, за что ему и платят деньги? Но если это так, можно ли выносить обвинительный приговор инсайдеру, дающему советы из одного только прилежания? Разве такой подход не парализует вложения персонала корпораций и не блокирует передачу корпоративной информации инвесторам?
Возможно, что так. Как бы то ни было, в августе 1968 года апелляционный суд второго округа США обнародовал решение, которым отменил постановления судьи Бонсала почти по всем пунктам, за исключением решения в отношении Клейтона и Кроуфорда. Апелляционный суд нашел, что первая ноябрьская скважина обеспечила инсайдеров достаточной и существенной информацией о ценности рудных залежей, и поэтому Фогарти, Моллисон, Дарк, Холик и другие инсайдеры, купившие акции Texas Gulf или советовавшие другим лицам купить их зимой, были признаны виновными в нарушении закона. Кроме того, апелляционный суд постановил, что туманный пресс-релиз от 12 апреля был двусмысленным и мог ввести в заблуждение. Было также определено, что Коутс незаконно поспешил, отправив требования сразу после пресс-конференции 16 апреля. Один только Ламонт — обвинения с него были сняты, так как он умер вскоре после решения суда низшей инстанции, — и офисный менеджер Texas Gulf Джон Мюррей остались освобожденными от всяких обвинений.
Это решение стало известной победой комиссии по ценным бумагам и биржам. Первая реакция Уолл-стрит — вопль о том, что теперь начнется полнейшая неразбериха. Предстояла подача апелляции в верховный суд. Интересный эксперимент — первая в мировой истории попытка заставить Уолл-стрит играть на бирже, не подтасовывая карт…
5
Xerox Xerox Xerox Xerox
Когда первая копировальная машина — механический аппарат для размножения листов с рукописными текстами, предназначенный для практического использования в канцеляриях, — была в 1887 году предложена рынку чикагской фирмой A. B. Dick Company, машина не взяла страну приступом. Напротив, мистер Дик, бывший лесопромышленник, которому наскучило от руки переписывать свои прейскуранты, попытался самостоятельно изобрести множительный аппарат, но в конце концов сдался и получил право производить мимеограф
[34] от его изобретателя, Томаса Альвы Эдисона. Мистер Дик при этом тотчас столкнулся с ужасающими маркетинговыми проблемами. «Люди не хотели делать копии канцелярских документов, — рассказывал внук основателя компании Мэтьюз Дик-младший, позже вице-президент A. B. Dick Company, производящей разнообразные копиры и множительную технику, включая ротаторы. — В общем, первыми пользователями машины стали отнюдь не деловые организации, а церкви, школы, отряды бойскаутов. Чтобы привлечь компании и профессионалов, деду пришлось основательно заняться миссионерской деятельностью. Механическое размножение канцелярских документов было тогда в новинку, оно нарушало устоявшуюся практику. К 1887 году пишущая машинка провела на рынке немногим больше десяти лет и не получила еще широкого распространения, к тому же тогда не имелось и копировальной бумаги. Если бизнесмену или адвокату требовалось пять копий какого-нибудь документа, то клерк переписывал их от руки. Люди говорили деду: “Зачем мне много копий всякой ерунды? В кабинете будет полно хлама, в бумажки будут заглядывать любопытные, а я еще потрачусь на хорошую бумагу”».
