В итоговой формулировке своей позиции Кординер на вопрос Кифовера о том, не думает ли он, что случившееся пятном ляжет на корпоративную честь GE, ответил: «Нет, не думаю, что этим будет испорчена корпоративная репутация General Electric. Хочу сказать, что мы глубоко опечалены этими фактами и не собираемся ими гордиться».
Таким образом, председатель совета директоров Кординер, при всей своей способности оглушать подчиненных руководителей лекциями о соблюдении правил компании и законов страны, не мог заставить их соблюдать законы на деле. Меж тем президент Пакстон велеречиво рассуждал, что двое его подчиненных, сообщивших диаметрально противоположные сведения о состоявшемся разговоре, не могли быть лжецами — они просто не умели общаться. Вероятно, философия, в отличие от практических навыков общения, достигла в GE очень высокого уровня. Большинство свидетелей утверждало: если бы сотрудники научились понимать друг друга, то проблема нарушений антитрестовского законодательства была бы давно решена. Возможно, это культурологический вопрос, и связан он с обезличиванием людей, работающих в огромной организации. Карикатурист Жюль Фейффер, комментируя в ином контексте проблему общения, однажды сказал: «Главная пропасть в неумении общаться разверзается внутри самого человека, в его общении с самим собой. Если вы не умеете полноценно общаться с самим собой, как сможете общаться с посторонними?» Предположите — чисто теоретически, — что владелец компании, приказывающий подчиненным соблюдать антитрестовское законодательство, не умеет общаться с самим собой и поэтому толком не знает, хочет он, чтобы подчиненные соблюдали правила и законы, или нет. Если они не подчинятся приказу, то в результате фиксации цен пополнятся счета компании. Если же подчинятся, значит, он поступил правильно и по закону. В первом случае он прямо не несет никакой ответственности за нарушение, а во втором совершает правильное действие. В самом деле, что ему терять? Вполне разумно предположить, что своим подчиненным он сообщает не о своем приказе, а о своей неуверенности. Второе сообщение звучит сильнее и заглушает первое. Вероятно, ученые должны разобраться в обратной ошибке и открыть, что посылы, о которых говорящий даже не подозревает, подчас влияют на собеседника эффективнее, чем осознанные приказы и инструкции.
Между тем, в первые годы после завершения сенатского расследования обвиненным компаниям никоим образом не давали забыть об их прегрешениях. Закон разрешает покупателю, который сможет доказать, что купил какую-то вещь по завышенной цене из-за нарушения антитрестовского законодательства, получить возмещение ущерба: в большинстве случаев — в трехкратном размере. Сумма исков в результате составила много миллионов долларов, и в конце концов председатель Верховного суда Уоррен был вынужден создать специальный судебный комитет для урегулирования проблемы. Излишне говорить, что и Кординеру не дали ничего забыть. В самом деле, было бы удивительно, если бы у него остался шанс думать о чем-то еще, так как помимо судебных исков со стороны покупателей он столкнулся с яростной попыткой — впрочем, безуспешной — миноритарных акционеров сместить его с поста председателя совета директоров. Пакстон ушел с поста президента в апреле 1961 года из-за проблем со здоровьем, начавшихся в январе предыдущего года, когда он перенес тяжелую хирургическую операцию. Что касается лиц, признанных виновными и приговоренных к штрафам или тюремному заключению, то те, кто работал в других компаниях, остались в них на тех же или сходных должностях. Из осужденных сотрудников G.E. в компании не остался никто. Некоторые уволились и вообще оставили бизнес, другие устроились на менее ответственную работу, а кто-то сумел найти и высокооплачиваемую работу — например, Джинн. В июне 1961 года он стал президентом машиностроительной компании Baldwin-Lima-Hamilton. Что же касается будущих попыток фиксировать цены в электротехнической отрасли, то можно с уверенностью сказать: министерство юстиции, судья Гейни, сенатор Кифовер и выплаты сумм тройного возмещения ущерба нанесли такие удары философам, руководившим компанией, что в течение некоторого времени и они, и даже их подчиненные скрупулезно выполняли требования антитрестовского законодательства. Улучшились ли от этого их способности к полноценному общению, это другой вопрос.
8
Последняя великая махинация
Компания под названием «Пиггли-Виггли»
В период между весной и серединой лета 1958 года цена на непривилегированные акции E. L. Bruce Company, ведущего американского производителя деревянных полов, взлетела с 17 до 190 долл. Удивительный и даже, пожалуй, пугающий рост начался постепенно, а потом крещендо поднялся на 100 долл. за один день. Ничего такого не могли припомнить даже глубокие старики. Более того — и это на самом деле тревожный сигнал, — не случилось резкого увеличения спроса на деревянные полы, который мог бы вызвать такой рост цен на акции. К ужасу всех заинтересованных лиц, включая даже акционеров компании, скорее всего, имела место техническая ситуация на фондовом рынке, которую именуют монополизацией рынка. За исключением небывалой паники 1929 года, монополизация — самое страшное, что может случиться на фондовом рынке, и в XIX и XX веках она порой угрожала обрушить национальную экономику.
Ситуация с компанией Bruce такой катастрофой, конечно, не угрожала. Во-первых, это слишком маленькая компания по масштабам национальной экономики, и даже головокружительный взлет ее акций не смог бы поколебать экономические устои страны. Во-вторых, «монополизация» рынка в данном случае была случайной — она стала лишь побочным продуктом борьбы за корпоративный контроль, но не результатом расчетливых махинаций, как в большинстве случаев монополизации. И, наконец, в данном случае происходила не монополизация как таковая, а просто нечто очень на нее похожее. В сентябре цены на акции Bruce вернулись на обычный уровень. Однако этот случай всколыхнул старые воспоминания, окрашенные в ностальгические тона для закаленных ветеранов Уолл-стрит, свидетелей классических монополизаций или по крайней мере последней из них.
В июне 1922 года Нью-Йоркская фондовая биржа внесла в свой список акции корпорации Piggly Wiggly Stores — сети супермаркетов самообслуживания, расположенных преимущественно на юге и западе США. Штаб-квартира находилась в Мемфисе. Все это стало подмостками, на которых разыгралась одна из самых драматичных финансовых битв бурного десятилетия. Уолл-стрит, оставшаяся без надзора государства, частенько шаталась из-за махинаций игроков, старавшихся обогатиться за счет разорения конкурентов. Среди театральных эффектов, каковыми изобиловала эта битва, настолько известная, что ее назвали «кризис пиггли», самое главное — личность главного героя (или, как считали многие, злодея), новичка Уолл-стрит, деревенского парня, сделавшего стремительную и дерзкую карьеру, вызвавшую восторг у сельских жителей Америки, и заткнувшего за пояс лощеных нью-йоркских махинаторов. Героя звали Кларенсом Сондерсом. Полный, милый и красивый мужчина 41 года, ставший к тому времени легендой родного города Мемфиса, где он прославился своим домом — Розовым дворцом. Это огромное сооружение, облицованное розовым джорджийским мрамором, окружавшее беломраморный крытый римский дворик. Розовый дворец остался незаконченным, но даже и в таком состоянии он оказался невидалью для Мемфиса. Во дворе дома располагалось поле для гольфа, так как Сондерс любил играть в одиночестве. Даже в импровизированном имении, где он жил с женой и четырьмя детьми, пока строился дворец, имелось такое поле (поговаривали, что склонность Сондерса к уединению вызвана конфликтом с руководителями гольф-клуба, жаловавшимися, что он развратил мальчиков, подносивших мячи, небывало щедрыми чаевыми). Сондерс, основавший сеть магазинов самообслуживания в 1919 году, — типичный представитель ярких американских прожектеров. Он отличался подозрительной щедростью, умел привлекать к себе внимание, обожал показуху и так далее, но обладал и некоторыми оригинальными чертами: живым стилем общения, как устного, так и письменного, и даром комика — осознанным или нет. Однако, подобно многим незаурядным людям, он имел одну слабость, один трагический порок. В душе он считал себя деревенщиной, болваном и сосунком и иногда действительно становился таким.
