Этим примерам несть числа. Разъяренные учителя танцев, производители машин, выпекающих печенье, и многие, многие другие прошли через американские суды, прежде чем утвердились законодательные принципы защиты профессиональных и производственных секретов. Число судебных исков резко возросло в связи с распространением передовых методов исследования и производства на частные предприятия. Показателем такого распространения служит то, что на проведение научно-исследовательских и конструкторских работ в 1962 году было потрачено 11,5 млрд долл., то есть в три раза больше, чем в 1953 году. Ни одна компания не желает видеть, как открытия, доставшиеся ей такой ценой, уплывают в портфелях или даже в головах молодых ученых, польстившихся на более сочные пастбища. В Америке XIX века создатель лучшей мышеловки мог стать центром всеобщего внимания, если, конечно, успевал вовремя запатентовать изобретение. Во времена простых технологий патенты покрывали большую часть прав собственности предприятий, и поэтому суды по поводу защиты производственных секретов были большой редкостью. Однако сегодня лучшие мышеловки, например позволяющие одеть человека так, чтобы он смог выйти в открытый космос, не поддаются патентованию.
Поскольку результаты судебного разбирательства «Гудрич против Вольгемута» могли повлиять на судьбы тысяч ученых и на плоды миллиардных затрат, постольку этот процесс привлек к себе пристальное внимание общества. Он живо обсуждался в Акроне, в местной газете Beacon Journal, а также на всех перекрестках. Goodrich — старая компания с хорошей репутацией и традициями, славящаяся этически безупречным отношением к сотрудникам и соблюдением деловой этики. «Мы были очень расстроены поступком Вольгемута, — сказал один из руководителей. — На мой взгляд, этот случай породил больше проблем, чем какая-либо ситуация в прошлом. В самом деле, за всю историю нашего предприятия, а ему уже 93 года, у нас никогда не было необходимости обращаться в суд, чтобы запретить бывшему сотруднику разглашать наши производственные секреты. Конечно, бывали ситуации, когда сотрудники увольнялись из компании по тем или иным серьезным причинам. Но в таких случаях фирмы, бравшие их на работу, осознавали свою ответственность. В одном из таких случаев наш химик ушел работать в другую компанию, и было ясно, что он при первой возможности воспользуется нашими оригинальными методами. Мы поговорили с этим человеком и с его новыми работодателями. Дело кончилось тем, что компания не стала производить товар, для производства которого наняла нашего бывшего сотрудника. Это ответственный подход со стороны и работника, и компании. В случае с Вольгемутом местная общественность и наши сотрудники сначала встали на его сторону: большая фирма травит-де маленького человека. Но постепенно они все же принимают нашу точку зрения».
Интерес, проявленный к делу за пределами Акрона, подтверждается потоком писем-запросов, пришедшим в юридический отдел компании Goodrich. Причина в том, что решение суда могло стать прецедентом. Некоторые запросы пришли из фирм, столкнувшихся с такой же проблемой. Очень много писем — от родственников молодых ученых. Задавали один и тот же вопрос: «Теперь мой мальчик обречен застрять на этой работе на всю оставшуюся жизнь?» Действительно, ставки очень высоки и серьезны, и множество ловушек ожидают судью, разбирающего такое дело, независимо от того, какое решение он примет. На одной чаше весов опасность того, что открытие, сделанное учеными какой-то корпорации, останется незащищенным, и эта ситуация в конце концов приведет к напрасному истощению фонда научных работ. На другой чаше — опасность, что тысячи ученых могут благодаря своим способностям и изобретательности оказаться в плачевном состоянии безысходного интеллектуального рабства. Они не смогут поменять работу, потому что слишком много знают.
Суд под председательством судьи Фрэнка Харви, проходивший, как и все подобные разбирательства, без участия присяжных, начался в Акроне 26 ноября и продолжался до 12 декабря с недельным перерывом в середине. Вольгемут, который должен был приступить к работе в Latex 3 декабря, остался в Акроне по добровольному соглашению с судом и энергично свидетельствовал в свою защиту. Судебный запрет — единственное решение, на котором настаивала компания Goodrich, и единственное решение, реально помогающее тому, чьи секреты похищают. Это старая форма приговора, известного уже римлянам, у которых оно называлось «интердиктом» (оно до сих пор так называется в Шотландии). По сути Goodrich добивалась от суда прямого распоряжения, запрещающего Вольгемуту не только раскрывать секреты Goodrich, но и работать в любой компании, занимающейся проектированием и конструированием космических скафандров. Любое нарушение было бы истолковано как оскорбление суда, которое, по закону, карается штрафом, или тюремным заключением, или и тем и другим. Серьезность, с какой компания Goodrich отнеслась к процессу, видна из того, что команду ее юристов возглавил сам Джетер, вице-президент, секретарь совета директоров, высший авторитет компании по патентному праву, общему законодательству, трудовому законодательству, по зарплате и вообще по Всему-На-Свете, впервые за десять лет лично явившийся в суд. Интересы ответчика защищал Ричард Ченовет из адвокатской конторы Buckingham, Doolittle&Burroughs, которого фирма Latex наняла, выполняя обещание, данное Вольгемуту.
С самого начала обе стороны понимали: чтобы победить, компании Goodrich придется доказать, во-первых, что она располагает производственными секретами; во-вторых, что Вольгемут — их носитель, а значит, существует непосредственная угроза их утечки; и, в-третьих, что компания понесет невосполнимые убытки, если не будет принято запретительное решение. По первому пункту адвокаты Goodrich, опросив Эффлера, Галлоуэя и еще одного сотрудника компании, установили: компания располагает рядом секретов изготовления скафандров, включая способ изготовления твердой основы шлема, способ изготовления щитка шлема, способ изготовления оконечностей штанин, способ изготовления подкладки перчаток, способ крепления шлема к скафандру и способ включения в ткани износоустойчивого материала неопрена. Вольгемут на перекрестном допросе попытался с помощью адвоката доказать, что ни один из этих способов никоим образом не секретный; например, в случае с включением неопрена, названном Эффлером «важным секретом» компании, защита ответчика выяснила: изделие Latex, не предназначенное для использования в открытом космосе, — золотой пояс «Плейтекс», — изготовлено из растягиваемой в двух направлениях ткани с прокладкой из неопрена. Ченовет предъявил суду это изделие. Обе стороны предъявили суду также и скафандры в действии — надетыми на людей. Скафандр компании Goodrich образца 1961 года должен был продемонстрировать, чего она добилась благодаря исследователям. Скафандр компании Latex, тоже образца 1961 года, должен был продемонстрировать, что Latex далеко обогнал Goodrich и не нуждается в ее секретах. Скафандр Latex выглядел особенно причудливо, а сотрудник, на которого его надели, — довольно жалко. Создавалось впечатление, что он не может дышать земным воздухом, или, по крайней мере, воздухом Акрона. «К скафандру не были подключены вентиляционные трубки, — писала газета Beacon Journal, — и бедняге было очень жарко». Как бы то ни было, промучившись минут 15, пока защита опрашивала свидетеля, человек в скафандре вдруг начал показывать на свою голову. В протоколе сохранился забавный диалог, наверное, единственный в анналах юриспруденции:
