Улучшение продолжалось весь день. «Семь процентов вытянут деньги хоть с луны», — прокомментировал ситуацию один швейцарский банкир, перефразировав великого Бэйджхота, который когда-то приземленно, по-викториански, сказал: «Семь процентов вытянут золото из земли». В Лондоне ощущение наступившей безопасности было столь сильно, что политики вернулись к своим пикировкам. На заседании парламента Реджинальд Модлинг, главный экономический авторитет оставшихся не у дел консерваторов, воспользовался случаем, чтобы заметить, что никакого кризиса не было бы вообще, если бы не безответственные действия лейбористов. На что канцлер казначейства Каллахэн с убийственной вежливостью ответил: «Я должен напомнить уважаемому джентльмену, что [недавно] он сам говорил нам, что мы унаследовали его проблемы». Было видно, что все облегченно вздохнули. Что касается Английского банка, то спрос на фунты поднялся настолько, что его руководители увидели в этом шанс восполнить запасы долларов. И действительно, уже к вечеру того же дня они почувствовали себя настолько уверенно, что переключили направление торгов, начав скупать доллары за фунты по цене чуть ниже 2,79 долл. В Нью-Йорке эта тенденция сохранилась после закрытия лондонских торгов. Теперь совесть американцев была чиста, чиста настолько, что директора Федерального резервного банка Нью-Йорка могли — и к вечеру это сделали — выполнить план по повышению ссудного процента и подняли его с 3,5 до 4 %. Кумбс по этому поводу сказал: «Настроение днем в понедельник было таково: они это сделали — они прорвались. Все испустили вздох облегчения. Нам показалось, что кризис фунта миновал».
Но кризис не миновал. «Помню, что ситуация резко изменилась во вторник 24-го», — вспоминал впоследствии Хэйс. В тот день при открытии торгов фунт, казалось, твердо стоял на цене 2,7875. Требования на покупку значительного объема фунтов поступили теперь из Германии, и все думали, что день обойдется без неприятных сюрпризов. Так продолжалось до шести утра по нью-йоркскому времени, до полудня на европейском континенте. В полдень на нескольких биржах Европы — включая такие важные, как парижская и франкфуртская, — состоялись совещания, финансисты установили цены каждой валюты с целью урегулировать сделки по акциям и бондам с использованием иностранной валюты. Сессия, посвященная фиксации цен, неизбежно должна была повлиять на валютные рынки, так как стала показателем отношения финансистов континентальной Европы к каждой из валют. Биржевые цены, установленные в тот день для фунта, свидетельствовали о рецидиве выраженного недоверия. В то же время, как выяснилось впоследствии, валютные игроки, особенно европейские, задним числом еще раз обдумали причины произведенного накануне повышения учетной ставки. Сначала, захваченные врасплох, они отреагировали с энтузиазмом, но теперь, как могло показаться, с опозданием решили, что сделанное в понедельник заявление означало: Британия ослабила хватку. «А если британцы к воскресенью сыграют финальную игру?» — спросил коллег один европейский банкир. Единственный ответ: в туманном Альбионе наступит паника.
Результатом пересмотра позиций стало радикальнейшее изменение поведения рынка. С восьми до девяти часов по нью-йоркскому времени Кумбс с упавшим сердцем следил, как успокоившийся было рынок фунта начал рушиться на глазах. Отовсюду поступали требования продажи в неслыханных количествах. Английский банк с мужеством отчаяния сделал последнюю вылазку, подняв цену с 2,7825 до 2,786 долл., и непрерывными интервенциями удержал фунт. Но было ясно, что цена вскоре окажется неприемлемо высокой. В начале десятого по нью-йоркскому времени Кумбс подсчитал: Британия теряет резервы с беспрецедентной быстротой, по 1 млн долл. в минуту.
Хэйс, приехавший в банк вскоре после девяти часов, едва успел сесть за стол, когда с седьмого этажа ему доложили неутешительную новость. «Надвигается ураган», — произнес Кумбс, сказав, что давление на фунт нарастает стремительно. Возникла реальная возможность того, что Британия будет вынуждена пойти либо на девальвацию, либо на отмену — столь же неприемлемую — всякого контроля за ценой фунта до конца недели. Хэйс немедленно позвонил главам ведущих центральных банков Европы, и некоторые из них — из-за того что пока не все национальные рынки ощутили тяжесть кризиса — удивились, услышав, что на валютном рынке складывается чрезвычайно сложная ситуация. Хэйс попросил европейских банкиров не усугублять кризис, усиливая давление на фунт и доллар увеличением учетных ставок своих национальных валют (задача Хэйса отнюдь не облегчалась тем, что он был вынужден признать: и его собственный банк только что поднял учетную ставку). После этого он попросил Кумбса зайти к нему в кабинет. Оба понимали, что фунт приперт к стене; попытка британцев спасти положение, повысив учетную ставку, потерпела неудачу, и при такой скорости расхода резерва он полностью истощится за пять рабочих дней. Единственная надежда в том, чтобы собрать все силы и в течение одного дня взять для Британии огромный внешний кредит, который позволит Английскому банку пережить атаку, а потом отбить ее. Такие кредиты собирали считаные разы за всю историю — для Канады в 1962-м, для Италии в начале 1964-го и для Британии в 1961 году. Было ясно, что на этот раз потребуется гораздо большая сумма кредита. Банковский мир столкнулся не с возможностью оставить веху в короткой истории международного валютного сотрудничества, а с необходимостью сделать это.
Были ясны еще две вещи: ввиду проблем с долларом Соединенные Штаты не смогут спасти фунт в одиночку. Невзирая на трудности, США должны использовать свою экономическую мощь и присоединиться к Английскому банку. В качестве первого шага Кумбс предложил увеличить сумму постоянно доступного кредита Федерального резерва Английскому банку с 500 млн долл. до 750. К несчастью, сделать это быстро не получалось, так как согласно закону о Федеральном резерве такое решение могло быть принято только правлением Федеральной резервной системы, а его члены находились в тот момент в разных городах. По междугороднему телефону (телефонные провода всего мира гудели новостями о бедствиях фунта) Хэйс связался с вашингтонскими членами правления — Мартином, Диллоном и Рузой. Все согласились с мнением Кумбса относительно того, что надо делать, и в результате переговоров с телефона в кабинете Мартина была созвана селекторная конференция ключевого Комитета открытого рынка. Конференцию назначили на 15:00. Руза, представлявший министерство финансов, сказал: вклад Соединенных Штатов в общий котел можно увеличить еще на 250 млн долл., взяв деньги из экспортно-импортного банка, подконтрольного министерству финансов. Естественно, Хэйсу и Кумбсу идея понравилась, и Руза запустил бюрократическую машину, предупредив, что процедура решения затянется до вечера.
Пока солнце в Нью-Йорке клонилось к вечеру, запасы Английского банка с каждой минутой скудели все больше и больше. Хэйс и Кумбс занимались планированием следующего шага. Если увеличение своповых заимствований и изъятие средств из подвалов экспортно-импортного банка увенчаются успехом, то всего кредит США сможет достичь 1 млрд долл. Посовещавшись с гарнизоном осажденной крепости, Английского банка, руководители Федерального резервного банка начали понимать: чтобы операция увенчалась успехом, придется просить другие центральные «континентальные» (хотя в их число были включены банки Канады и Японии) банки о дополнительных кредитах в сумме 1,5 млрд долл., а возможно, и больше. Таким образом, суммарный вклад континентальных банков окажется больше вклада банков американских, и Хэйс с Кумбсом понимали, что это может не понравиться континентальным банкирам и правительствам.
