— Вот видишь. Княгиня кариярская, моя матушка, с рысиной кровью, так что отец и против невестки ничего иметь не будет, уж поверь.
— Э… понятно. Спасибо, что объяснил. — Велька потерла лоб ладонью.
Она такого не ожидала, конечно. Волкобой оказался ничуть не оборотнем, а вот кариярские княжичи, как и она сама, — оборотни, хоть и малость.
Она спросила осторожно:
— А все вы такие? Я хочу сказать — все четверо? Все княжичи?
— Нет, лиска, говорил я тебе, — теперь уж Ириней откровенно смеялся. — Моя матушка не всех нас рожала. И она, хоть княгиня, а не первая у отца, первая княгиня умерла. Не все мы рысьего князя внуки. Видишь, я тебе свои секреты тоже рассказывать начал. Сохранишь?
— Да, — кивнула Велька, — только в чем же твой секрет? Ничего интересного ты мне не сказал.
— Да в том хотя бы, что я у отца своего не старший. Не наследник. Не выдавай меня. Я тоже обещал, да проговорился.
— Не скажу никому, — пообещала Велька. — Пойду я. Спасибо тебе, княжич.
— И тебе того же, Огнявушка.
Она на него больше не смотрела, хотя точно знала, что он улыбается. И ей было легко, спокойно, оттого, что все оказалось именно так, как оказалось, что она открылась Иринею и он объяснил. А то, что ее так напугало, для кариярцев «не мало, а вовсе ничего».
В горнице уже проснулись. Воевна была готова, Чаяна сидела еще в нижней рубахе, ей как раз плели косу, а Любица, тоже непричесанная и без повоя, перебирала что-то в своем коробе.
— Утра всем доброго! — весело сказала Велька.
— Доброго, Огнявушка, — ласково отозвалась Воевна, и Любица ей поддакнула, и остальные нестройным хором отозвались.
Чаяна только не ответила. Велька пригляделась: сестра сидела с мокрыми от слез глазами.
— Сестрица, что такое? — удивилась княженка и, чего там, испугалась.
Только что она радовалась, все хорошо стало, а теперь как же?
— Ничего не случилось, — ответила Воевна бодро, — а девичьи слезы что роса. К будущему счастью, — и рукой украдкой махнула, дескать, молчи, не говори ничего.
Чаяна и вовсе отвернулась от Вельки. Ладно, там видно будет, случилось что или просто так сестрице взгрустнулось. Такая уж Чаяна, из-за пустяков огорчается, хоть и старшая.
Велька подошла к окошку, заглянула, стараясь разглядеть что-то за мутными пластинами слюды. Увидела крыльцо, на нем Ириней стоял и с боярином Мирятой разговаривал.
ГЛАВА 9
Правда, кривда и дар речной девы
Вот и Дубава позади остается. Больше не ночевать им так, удобно и ладно, в своем, считай, доме. Теперь ночлеги будут по незнакомым городкам да по весям, если не в поле у дороги.
Велька с Чаяной выехали из ворот рядом. Дворовая челядь вся высыпала обоз проводить, а подале, за воротами, чуть не все весчане собрались. Когда еще людям поглядеть придется на княжеский свадебный обоз и угоститься пирогами, что ключница уже велела выставлять на столы для всех, кто пожелает, чтобы хорошая дорога была у княжьих дочек и богатая жизнь. Бочонок пива строгая ключница тоже велела выкатить ради такого дела, но один, самый маленький — сенокос в разгаре, после Купалы-то, людям еще работать нужно…
А дорога, она дорога и есть, хорошая, накатанная, то лесом, то полем, то снова лесом и лесом. Пока хороша дорога, и ехать можно быстро, а вот как дальше пойдет? Ну да ездят же купцы через весь, почитай, мир людской, из любого конца да в любой конец. Хотя что купцы? Купец — нитка шелковая, в любое игольное ушко проскользнет ради того, чтобы торговать и мошну набить. Да мало кто по-настоящему богатеет из торговых гостей, потому что жизнь трудная, вся из долгих дорог, и опасностей много. Подумалось Вельке про купцов, и сразу Венко, конечно, вспомнился. И он, должно быть, тут ехал, и не раз, и на тот же лес смотрел по сторонам и вон тот пень-великан видел…
Да что ты будешь делать! Все Венко да Венко, не идет из головы, и вспоминать не надо — сам вспоминается. Хорошо так от этих воспоминаний, светло. И чувство вины царапает: нельзя ведь, чужой он, для нее никем и останется. И если его то и дело так настойчиво вспоминать, он тоже маяться станет, тревожиться, о ней думать, а им жить надо теперь порознь и долю свою, какую ни на есть, порознь искать…
Так бабка Аленья говорила когда-то. Как будто знала, что эта самая напасть с внучкой и случится — чтобы влюбиться ненароком в кого не надобно.
Говорят, в Вериложье не такие леса, как в Лесовани да в Карияре, там иные сосны, якобы и втроем не обнимешь, и растут они под самое небо. Может быть. Скоро уже придется им самим убедиться. Но и тут леса обширные, глухие, и кажется, что конца им нет. У Званки ход ровный всегда, не тряский, и седло княжий шорник в Верилоге, хороший мастер, нарочно для Вельки строил, так что ехать можно и ехать, не уставая. Вот только сестрица после Дубавы так и слова не сказала, все поглядывала иногда в сторону Вельки и молчала. Наконец не выдержала:
— Ты говорила нынче с княжичем Иринеем.
— Говорила, — согласилась княженка, — а что?
— О чем же вы говорили?
— Да глупости все. Он насмехаться стал, что мы Волкобоя на оборотня испытывали. Подслушал вчера, как Воевна о том говорила, ну и… Ему бы только посмеяться.
— Еще бы не посмеяться! — дернула плечом Чаяна. — Учудили вы так учудили. Думаете, что батюшка все не проверил? У него посильнее вас с Любицей умельцы есть!
— Есть так есть, — мирно согласилась Велька, — захотелось нам, и пусть.
— Насмешили весь свет.
— Ничего. Жалко, что ли?
— Ты же не скоморох, а дочь княжеская. Не твое дело людей веселить! Вот батюшка узнал бы!
Не о том сестра говорила, не это ее волновало. А говорить с ней про Иринея Велька не хотела, чтобы не проболтаться ненароком. Хотя сказать, что Ириней не старший княжич, и она это наверняка знает, — что такого? Велька искренне не понимала, зачем это скрывать, да и зачем вообще что-то скрывать? Почему сразу не объяснить им про женихов, кто есть кто?
А Чаяна раздраженно морщила лоб, как будто раздумывала, что еще сказать.
— Уж такая я, — вздохнула Велька, и насмешки в ее голосе была самая капелька. — Батюшка велел с тебя пример брать. Может, совет какой дашь хороший? Научишь? Что теперь делать надлежит дочери князя Велеслава?
Сестра глянула искоса и промолчала.
— Не волновалась бы ты, сестрица, — со вздохом попросила Велька, — правду говорю, что никто из них пока не люб мне и даже не мил. Выбирай первая, кого хочешь. А я с тобой соперничать не стану, незачем мне.
И впрямь незачем. Венко ведь не было среди них. А кабы был?..
— Как же мне выбирать, если я не всем мила? — губы княжны сложились в горькую улыбку, и ответить на это было нечего.
