– Я думал, отношения между вами и Ричардом… – начал он.
– Не самые лучшие, – кивнула Сэм. – Я не знаю, что с ним происходит. За последние несколько месяцев муж сильно изменился.
– Что вы имеете в виду?
– Он стал другим. Я не знаю, может… – Сэм уставилась на пузырьки в бокале. – Ричард крепко подружился с одним очень странным типом. И похоже, он попал под влияние этого человека… этакого Свенгали.
[10]
Ее собеседник скептически хмыкнул.
– Я серьезно, Кен. Ричард все время разговаривает с ним по телефону. Он прежде всегда полагался исключительно на собственные суждения – и редко когда ошибался. И вдруг появился этот человек, Андреас Беренсен, дал ему несколько советов, благодаря которым Ричард заработал кучу денег, и теперь муж даже в туалет не ходит без его разрешения.
– И кто такой этот Андреас Беренсен?
– Директор какого-то швейцарского банка. – Сэм пожала плечами и отпила еще шампанского. – Может, конечно, у меня просто пунктик на этот счет. Не исключено, что все дело не в нем, а во мне. Может, я больше не кажусь Ричарду привлекательной. Он много пьет. Я иногда думаю, что у него нервный срыв. – Она печально улыбнулась. – Я чувствую… что должна быть рядом с мужем. Должна быть сильной.
– Да Ричард просто счастливчик.
– Имея чокнутую жену?
– Никакая вы не чокнутая, Сэм. Вы великолепная, замечательная, чудесная женщина. Ясно?
– Так точно, босс.
Кен ухмыльнулся, а она снова оглядела зал.
– Вас что-то беспокоит, Сэм?
– Нет, просто смотрю, вдруг кто-то…
– Смотрите, не пришел ли учитель, чтобы отправить нас всех спать? Ничто в жизни не меняется, да?
– Вы не думаете, что мы… – Она откинула назад голову, чтобы посмотреть на него с большего расстояния. – Что мы становимся жестче?
– «Она думала, что любовь – всего лишь соприкосновение двух тел… но все же она плакала, когда я ушел».
– Франсуаза Саган?
– Вы тоже ее читали?
– Я когда-то немного увлекалась философией.
– А чем вы увлекаетесь теперь? Реальностью?
– Нет, – сказала Сэм. – Реальностью я уже сыта по горло. Реальность преследует меня всю жизнь. Я думаю, что заслужила теперь немножко фантазии.
Кен снова ухмыльнулся:
– Очень жаль, что вы не предупредили меня заранее, а то бы я надел свой костюм Супермена.
Она легонько прикоснулась к его плечу:
– Как там говорилось в рекламе? «Достаточно посмотреть на ярлычок»?
Кен уставился на нее:
– Что нам, черт побери, делать с вами, Сэм? Наверное, где-то есть толковые специалисты по предзнаменованиям – ведь специалисты имеются по всем вопросам, черти бы их драли. Должны же быть нормальные, адекватные люди, которые не сошли с ума и не впали в скептицизм. Наверняка существуют какие-то организации. Или стоит поискать в университетах? Ваш приятель-психиатр, к которому вы ходили, похоже, законченный кретин. Вы ему потом не звонили – не рассказывали про Хэмпстед?
– Нет. Я думаю, он бы мне не поверил.
– А что вы сказали в полиции? Вас ведь, кажется, допрашивали?
– Полицейских интересовали исключительно факты: когда я там была, кого видела. Они сказали мне, что я поступила благоразумно, не став спускаться.
– Вы не рассказали им про свой сон?
– Мне это показалось лишним…
– Представляю, как бы они зачитывали ваши показания в суде. – Кен заговорил с сочным акцентом жителя северного Лондона: – Свидетельница… мм… ваша честь, видела все это во сне. Понимаете, она считает, что это дело рук одного типа, который носит черную балаклаву… и который умер двадцать пять лет тому назад.
Сэм смущенно рассмеялась:
– А ваш отец делал что-нибудь со своими предчувствиями? Он к кому-нибудь обращался в связи с этим?
– Нет, никогда. Просто принимал это. Он происходил из семьи шахтеров, а шахтеры ребята суеверные, они принимают судьбу, не оспаривая ее. – Кен встал, взял Сэм за руку. – Потанцуем еще?
Он медленно вел ее по танцполу.
– Уверены, что не передумаете?
– Я старуха, Кен. Старуха со съехавшей крышей. Я думала, вы западаете только на молоденьких гламурных моделей.
Он нежно поцеловал ее в щеку:
– Ой, Сэм, да вы и впрямь старушка! Я слышу скрип ваших суставов и дребезжание костей.
Она игриво ударила его кулаком в живот.
– На самом деле, – сказал Кен, – это я старик. За сорок перевалило – и теперь только вниз.
– Вас беспокоит ваш возраст?
– Я замечаю у собя возрастные изменения. Крохотные: физиологические и психологические. Кожа уже не такая упругая, в неположенных местах появляются волосы. Память начинает отказывать. Я иногда говорю с человеком и забываю, как его зовут. В один прекрасный день меня, возможно, найдут спящим, в ворохе газет, под железнодорожным мостом. «Вот глупый старикашка, даже не помнит, кто он такой, несет какую-то чушь о цельнозерновом хлебе и шоколадных плитках. Может, он голоден? Хотя вроде не похоже».
Сэм хихикнула:
– Ладно, Кен, пора нам и баиньки.
– Каждый к себе?
– Каждый к себе, – твердо сказала она.
26
Ее разбудил резкий тарахтящий звук.
Дверной звонок?
Сэм открыла глаза и опять услышала тот же звук.
Точно, звонят в дверь.
Комната была залита странным желтоватым светом.
И снова звонок.
«Да иду я, иду. Господи, Ричард, почему ты не открываешь?»
Она пошарила рукой по постели. Муж лежал рядом, но почему-то не с той стороны. Что за ерунда?
Господи боже.
Звук раздался опять. Только это был не звонок, а храп спавшего возле нее мужчины.
Кен.
О боже. Нет, не может быть. Неужели она?..
Кен остался у нее ночевать. Было бы лучше, если бы он ушел в темноте, и тогда они могли бы встретиться за завтраком, сделав вид, что ничего не случилось.
Могли бы…
Но он все еще оставался здесь, храпел рядышком, и уже наступило утро. Светало. До чего же противный вкус во рту. Живот урчал, и его сводили спазмы. Сэм лежала неподвижно, не осмеливаясь шевельнуться. Она не хотела будить Кена, пока не обдумает случившееся. В утреннем свете все было видно как на ладони, все, от чего можно спрятаться, на что можно закрыть глаза в темноте. Темнота – это такое место, где можно сделать вид, что реальности не существует. Сэм попыталась представить, как будет теперь общаться с Кеном. Ей было грустно: ну до чего же это глупо – за одну ночь перечеркнуть все, ради чего три года работала на износ. Она тупо разглядывала потолок, жалея, что не может перевести часы назад и переиграть ситуацию.
