– Ты собираешься им сказать?
– Сказать?
– Да! – чуть не прокричал Ричард. – Сказать им!
Сэм вытерла глаза.
– Так собираешься или нет, Багз? – резко спросил он. – Ты собираешься, черт побери, сказать им? Почему бы тебе не объявить об этом по громкой связи? Сообщить во всеуслышание: «Рейс „Чартэйр“ Си-Эй двадцать девять сегодня рухнет к чертям собачьим!»
Она призадумалась. Представила, как подходит к стойке информации. «Извините, мне тут снились сны… о вашем самолете, который потерпел катастрофу в Болгарии. Вы мне не поверите, но я думаю, что и этот рейс тоже обречен. Понимаете, Вынимала, один страшила в балаклаве, два раза являлся ко мне во сне с посадочным талоном на место тридцать пять „А“. И именно этот талон дали мне сегодня, мы с мужем собирались лететь в Швейцарию. Так что все очевидно, не правда ли?»
– Мы можем поехать на машине, Ричард, – предложила Сэм. – Если ты устал, то я сама могу вести.
– Тебе приснилось, что этот самолет разобьется? – настаивал он.
– Я не могу на него сесть.
– Он упадет?
– Я не знаю.
– Ты собираешься кого-нибудь предупредить?
– Что-то случится, но я не знаю, что именно. Я не уверена, потерпит ли он катастрофу или…
– Багз, я должен быть в Швейцарии. Самое позднее – в понедельник утром. Дела принимают такой оборот, что… – Он нервно посмотрел на полицейского, который стоял неподалеку, и понизил голос: – Может дойти до того, что все мои активы заморозят. Я сейчас должен действовать быстро. Если ты не хочешь ехать, я отправлюсь один.
– Я хочу… Ричард, сейчас без двадцати три. Через два часа мы можем быть в Дувре. Сядем там на паром или на судно на воздушной подушке и приблизительно часа в два или три ночи уже будем в Женеве. Завтра воскресенье, а тебе нужно там быть в понедельник.
– Мне надо в Монтрё, – возразил муж.
– От Женевы до Монтрё рукой подать.
– Я надеялся хорошо провести завтрашний день, покататься по Женевскому озеру.
– Ну так мы и покатаемся.
– Ладно, а на машине-то нам ехать можно?
– Что ты имеешь в виду?
– Никаких противопоказаний на этот счет в твоих снах не было?
Сэм снова вытерла глаза.
– Нет.
Он пошел за «БМВ», а Сэм ждала, разглядывая подъезжающие машины, из которых выходили люди, раскрывали зонты и спешили за тележками. И вдруг за спиной у нее раздался издевательский смех.
«Вынимала!»
Сэм повернулась. У какого-то пассажира раскрылся чемодан, и все его содержимое вывалилось на пол. Бедняга наклонился, принялся заталкивать вещи назад, а его спутник радостно гоготал. Этот неприятный, злорадный смех все продолжался, делался громче до такой степени, что стал просто невыносим. Она принялась толкать тележку сквозь толпу, выехала на улицу, потом на тротуар, нашла было место под навесом, но в конце концов оказалась под проливным дождем – одинокая фигурка, охваченная страхом.
37
Кровать казалась какой-то странной. Громадной. Слишком мягкой. Сэм чуть пошевелилась, услышала звук пружины, ощутила слабую вибрацию где-то внизу.
Она чувствовала, как тепло и яркий свет, который затопил комнату, буквально впитывают в себя ее страхи. Пролетающие мимо машины с включенными фарами. Непреклонный таможенник на границе.
«Нет! Ты женщина, которая видит сны. Нам такие в Швейцарии не нужны. Зачем ты приехала сюда? Пожалуйста, уезжай. И сны свои увози».
«Мы едем кататься на лыжах».
«Да ничего подобного. Вы едете мошенничать, используя великую швейцарскую банковскую систему».
Сквозь неплотно задернутые шторы проникал солнечный свет, освещая часть стены справа. Сэм услышала слабое жужжание наверху, ощутила легкий приток воздуха. Посмотрела на потолок и увидела медленно вращающиеся лопасти вентилятора.
Она чуть приподнялась на кровати, опасливо глядя на вентилятор, потом принялась шарить по столику возле кровати в поисках часов, нащупала основание лампы, потом кожаный ремешок, взяла «ролекс», поднесла к лицу, уставилась на двойной циферблат. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, сколько времени. Одиннадцать сорок. Голова слегка побаливала, Сэм подтянулась еще чуть повыше, глотнула воды: все та же боль, которая не отпускала ее в последние несколько недель, тупая резь, то усиливающаяся, то затихающая, но никогда не прекращающаяся полностью. Болела у нее также и спина. От мягкого, слишком мягкого матраса. Ощущение было такое, словно кровать прогибалась под ней до самого пола.
Шум вентилятора чуть изменился, стал громче, и Сэм снова посмотрела на него. Вентилятор, казалось, раскачивался, словно у него ослабло крепление.
Она не могла понять, где Ричард. Дверь в ванную была приоткрыта, но оттуда не доносилось ни звука. Отхлебнув еще воды, Сэм оглядела комнату. Громадная, изящная, роскошная, по-старомодному удобная. Мебель в стиле Людовика XIV. Вокруг потолка фриз, лепной барельеф. Мягкие пастельные тона. Над туалетным столиком хрустальная люстра.
Шум под потолком все усиливался, и Сэм вдруг занервничала, как бы вентилятор не упал на нее. Вот это будет номер. Просто блеск. Погибнуть оттого, что на тебя упал вентилятор. Она смотрела на него, и ее беспокойство нарастало. Лопасти вращались все быстрее, легкий ветерок превратился в мощный холодный поток. Простыня на ней начала трепыхаться.
Боже мой.
Вентилятор вихлялся теперь все сильнее и, казалось, вертелся со все возрастающей скоростью. В потолке повсюду начали появляться трещины, словно вены на руке старухи. Они становились все шире, глубже; потолок начал проседать, прогибаться. Он сделался похож на громадное треснувшее яйцо. С него потихоньку отваливались куски штукатурки, они падали вокруг Сэм, рассыпаясь в белую пыль. Вентилятор пьяновато пошатнулся и опустился на несколько футов.
Она вскрикнула.
Он висел под странным углом, считаные дюймы отделяли теперь его лопасти от ее головы. Из потолка выпали провода и опутали кровать; потолок продолжал проседать, новые куски штукатурки сыпались с него; ледяной поток от лопастей трепал ее волосы, разметывал их по лицу, больно хлестал по глазам, по губам. А лопасти неуклонно опускались, приближаясь с каждой секундой.
Сэм спрыгнула с кровати, в ужасе бросилась прочь, но простыни капканом обмотались вокруг и крепко удерживали беглянку, несмотря на все ее усилия. Она ударилась о спинку кровати, слыша, как вокруг падают куски штукатурки. Влажный ледяной холод пронизал ее голову и шею; она напряглась, дернулась изо всех сил, снова метнулась в сторону, почувствовала, что простыни подались, отпустили ее, – она освободилась и упала. Слишком поздно попыталась выставить руки вперед, а потому больно ударилась о ковер лицом, покатилась направо и продолжала катиться, пока не ударилась о плинтус.
