– Разве костяные гарпуны хранятся в кладовых богини? – вскинула голову юная ведьма. – Я полагала, оружие находится во власти великого Волоса!
– Запомни раз и навсегда, красавица! – развернул плечи воевода. – Настоящее оружие делается только из камня! Все прочее – это баловство! Костяные гарпуны годятся токмо для рыбалки, крупную рыбу накалывать, коли на удочку попадется. Иную иначе на борт и не затащить! А рыболовными снастями, знамо, хозяйки заведуют.
– Хорошо, – кивнула Света. – Десять шкурок на всех или на каждый корабль? Так часто обувь латать приходится?
– Сто двадцать воинов веду, – поморщился воевода. – Несколько обязательно сапоги порвут… Десять на всех! Конечно, на всех.
– Четыре шкуры на каждый? Струги вроде как меньше, почти вдвое.
– На струги по две, – смирился воевода.
– Кули?
– Кули на каждый! – встрепенулся мужчина.
– Хорошо, – не стала спорить девушка. – Я все подготовлю. Через час присылай своих воинов за припасами.
Она повернулась и поспешила обратно к крепости, на ходу просматривая список и перемножая в уме бочки, кули и шкуры.
– Ты все запомнила, великая Света? – засеменила сзади служанка. – Так сразу?
– Я записала, – ответила девушка.
– Ага… – Судя по тону, смысл этого слова Ласта просто не поняла.
– Репа и свекла хранятся в погребах? – перешла на деловой тон юная ведьма. – Тогда начнем с них! Кули там есть или их нужно где-то прихватить? Четыре на пять, значит, двадцать штук…
Светлана управилась с поручением еще до сумерек, сперва разобравшись с нужными кладовыми и числом бочек, а затем указав подошедшим воинам, где и что получить и в каких количествах.
Когда в спущенные на воду струги грузили последние короба, на берег явилась великая Макошь. Молча посмотрела на воеводу. Тот почтительно поклонился:
– Мы отходим на рассвете, премудрая богиня.
– Желаю тебе удачи, храбрый Запар! Я благословила обереги и ладанки. – Хозяйка Вологды передала бородачу берестяное лукошко. – Они защитят вас от порчи, ран и непогоды.
– Мы благодарны тебе, всемогущая!
– Отдыхайте, храбрый Запар. Завтра вас ждет долгий день.
Женщина поманила Светлану, двинулась вдоль стены. Негромко произнесла:
– Первый раз я не услышала сетований на путаницу с припасами и жалоб на нехватку того или другого добра, выданного из моих амбаров. Ты умница, светлая богиня. Ты хорошо сегодня поработала. Мне очень не хватало подобной помощницы. Ради тебя одной стоило затевать обряд с кречетом Волоса! Теперь ступай, тебе нужно отдохнуть.
– Благодарю, великая богиня, – склонила голову довольная похвалой девушка. – Ты можешь на меня положиться!
На рассвете Света обнаружила, что вострухи утащили ее платье. Вернее, оно просто исчезло. Но кроме юрких суетливых старушек, сотворить подобную пакость было некому. Ведьма давно заметила у этих седых коротышек привычку наводить порядок без спросу. Имелся в вострухах некий болезненный перфекционизм. Где могли, сами убирали, поправляли, чистили. Где силенок не хватало, хозяев доставали до тех пор, пока порченую вещь не отремонтируют или стоящую не на месте не поправят. Да так настойчиво, что за покосившуюся дверь запросто могли и со свету сжить.
– Вестимо, понадобилось почистить, – решила юная ведьма, облачаясь в полосатый наряд. – Хорошо хоть, сменное платье имеется.
Она спустилась к столу, кивнула Матвею и Валентине, наскоро перекусила, отправилась в комнатку за тронным залом и шагнула в зеркало.
В Сарвоже уже давно наступило утро. Возможно, намного раньше, чем в Вологде.
– С этими зеркалами не поймешь, куда перемещаешься, – пробормотала девушка. – Кажется, прыгаешь на десять шагов, а может статься, что и на пару часовых поясов.
Она прошлась по двору, не привлекая особого внимания занятых делами славян, Викентия не нашла, поднялась на стену. Кивнула караульному, привычно подставила лицо теплым солнечным лучам, как любила делать это в свободные минуты.
Здесь было хорошо. Пели птицы, шелестела листва березняка за рекой, журчала вода в близких реках, и просто оглушительно стрекотали кузнечики. Видимо, вокруг Сарвожа обитала своя особенная, певческая порода зеленых попрыгунчиков.
– Да не спеши ты так, милая! Без нас не начнут!
Светлана приподняла веки, посмотрела вниз. Уряда и Викентий, взявшись за руки, прыгали через грядки, спеша к краю стены.
Светлая богиня вздохнула, спустилась вниз, вошла в горницу с зеркалом и уселась на мешки. И почти сразу дверь распахнулась снова.
– Однако ты не торопишься, великий Один. – Света улыбнулась и помахала ему рукой. – Мы же договаривались встретиться утром, Вик! А сейчас почти полдень.
– Можно подумать, пара лишних часов в этом мире хоть что-нибудь меняет?
– Меняет, – кивнула юная ведьма. – Великая Макошь уже справлялась о тебе, Вик. Твоя кровожадность снова нужна славному народу потомков Сварога.
– Ну, коли так… – Молодой человек погладил свою спутницу по голове, крепко поцеловал и повернулся к Светлане. – Тогда пошли.
– Пошли… – Юная ведьма обхватила его за пояс, перешагнула край зеркала, отпустила и легонько толкнула в спину: – Иди в тронный зал, наша хозяйка тебя ждет. А у меня есть еще одно важное дело.
Светлана отступила обратно в зеркальную гладь, увидела спину Уряды. Девушка как раз выходила из комнаты. Ведьма громко позвала:
– Остановись, смертная!
Славянка обернулась. Круглолицая, голубоглазая, с длинной толстой косой, переброшенной через плечо. На шее девушки сверкало жемчужное ожерелье, а меховое платье, скроенное довольно коряво, не могло скрыть высокую грудь и широкие бедра.
– Ты удивительно красива, Уряда, – признала светлая богиня. – Понятно, почему великому Одину захотелось к тебе вернуться.
Девушка ощутимо напряглась, и Света поспешила ее успокоить:
– Не бойся, милая. Уж к кому-кому, а к Вику я никого ревновать не собираюсь. Дай руку!
Славянка недоверчиво приблизилась к богине, осторожно протянула ей ладонь. Гостья ухватила смертную за запястье и с силой потянула к себе. Мгновение спустя обе стояли в другой, чистенькой и опрятной светелке с ровными стенами, плотным потолком и деревянным полом.
– Ох как здесь красиво! – закрутила головой гостья.
– Побереги восторги, – усмехнулась Светлана. – Самое интересное еще впереди.
Они прошли в тронную палату – и там славянка воистину онемела от обрушившейся на нее невероятной роскоши: прозрачных слюдяных окон, высоких потолков, ровных стен, деревянного тесового пола, – а также при виде женщины в темно-зеленом платье из тончайшей мягкой лайки, прошитой золотой и серебряной нитью и украшенной на груди множеством самоцветов, в высоком кокошнике, полностью прячущем волосы.
