Августовские вечера были теплее и медленнее, нежели июльские, сумерки сгущались быстрее, и Мартин думал о том, что ему стоит пройтись в одиночестве. Он поднялся со своей кровати, сменил рубашку, оставив расстегнутой последнюю пуговицу, а затем закрепил подтяжки и вышел на улицу, прихватив с собой серый пиджак.
Пришлось признать, что он даже побаивался Эмму. От нее исходило странное чувство силы – как физической, так и внутренней. Она была красива, как кинозвезда, но при этом избегала слащавости и искусственной хрупкости. В ее уверенных движениях, пружинистой походке и идеальной осанке угадывался строгий и тяжелый характер, и одно это уже должно было оттолкнуть или хотя бы предостеречь его от близкого знакомства с ней, однако Мартин помимо воли потянулся к этой необычной девушке. В Эмме было столько прямоты и искренности, что общение с ней не могло не доставлять удовольствие.
Все началось с мимолетного прикосновения – покупая себе утреннюю булочку и пытаясь одновременно прочесть хотя бы первую страницу газеты, Мартин по неосторожности задел локтем стоявшую рядом девушку. Был самый что ни на есть лютый февраль, и толстое приталенное пальто наверняка защитило ее от удара, но Эмма все равно сердито фыркнула и отвернулась от него, стараясь не упустить свою очередь в лавочку. Она купила самую большую булку и попросила завернуть ее в бумагу, попутно оглядываясь на свою подругу. Рядом с ней, конечно, была Мэйлин – невысокая, изящная и опасная, как и все, что веет азиатской экзотикой.
– Мне удалось взять последнюю, – радостно сообщила Эмма, глядя на подругу совершенно счастливыми глазами.
Казалось, что она позабыла о нем сразу же, хотя с того момента, как они столкнулись, прошло чуть более одной минуты.
– Я прошу прощения, – попытался вклиниться со своими извинениями он, уже позабыв о газете и своем холодном завтраке.
Она окинула его еще одним не менее холодным взглядом, но ее полные изящные губы тронула улыбка и на щеках появились красивые ямочки. И все же, она проигнорировала его слова и продолжила говорить с Мэйлин, отводя ее в сторону от толпившихся возле лавочки покупателей:
– В обед постараемся купить сыру и ветчины, а то сегодня вечером на кухне профилактическая чистка. Не хотелось бы остаться без ужина, – звонко сказала она, протискиваясь мимо него.
– Вы меня очаровали! – уже глядя ей вслед, обреченно выкрикнул он.
Рассчитывать на то, что она обернется, не было смысла, но Эмма остановилась и повернулась к нему, а затем подарила ему еще одну улыбку.
Не теряя времени, пока она не отвлеклась от него окончательно, он еще более отчаянно спросил, до смешного повышая голос:
– Когда будет следующая профилактика на вашей кухне? Хотелось бы встретиться с вами у этой же самой лавки еще как-нибудь.
– Не обязательно у этой лавочки, – рассмеялась она, стряхивая снег с аккуратных локонов. – Можно встретиться и в другом месте.
Ее глаза были полны озорных искорок, и она так сильно отличалась от той грустной и грубоватой девушки, с которой он расстался больше месяца назад. Впрочем, перемены не имели значения – Мартин все так же тосковал по ней, а потому он даже не удивился, обнаружив, что стоит у дверей в ее общежитие. Теперь было жарко, и он держал свой сложенный пиджак в руках, неловко переминаясь у входа. Благо, консьержка была с ним знакома и даже знала, к кому он приходит. Он уже хотел заговорить с ней, спросить, где и с кем сейчас Эмма, но в этот момент из внутренней двери показалась стройная фигурка Мэйлин, и Мартин бросился к ней.
– Добрый вечер, Мэйлин, – крепче сжимая свой пиджак, поздоровался он.
– Добрый ли. – Вопреки словам, глаза у девушки были веселыми.
– Надо надеяться, что да, – вздохнул он. – Не пройдешься со мной?
– Некрасиво гулять с бывшим парнем подруги, – отодвигая его в сторону своими тонкими, но сильными руками, сказала она.
– Так я уже бывший? – направляясь следом за ней к выходу из здания, спросил он.
– А как же? – Голос Мэйлин был спокойным, без осуждения и гнева, что несколько успокаивало, хотя ее слова по-прежнему звучали более чем тревожно. – Я иду за апельсинами, так что у тебя десять минут, не больше.
– Хорошо, хорошо, – принимая все условия, закивал Мартин. – Она встречается с кем-то другим?
Мэй посмотрела на него, а потом ее накрашенные ресницы медленно опустились и поднялись, когда она завела глаза к небу.
– Нет, Мартин, она еще не нашла тебе замену.
Создавалось ощущение, будто Эмма кого-то искала, но уточнять не хотелось – презрительная и ироничная Мэйлин могла выставить его идиотом. Такое уже случалось, и он ненавидел ее в такие минуты.
– Так она проводит вечера одна? – избегая опасных двусмысленностей, спросил он.
– Как и до твоего появления.
– И как она себя чувствует?
– Спроси у нее.
– Ты издеваешься? Я же не могу войти в жилую часть общежития.
– Нет, я не издеваюсь, и тебе не обязательно подниматься на второй этаж, ты можешь попросить, чтобы ее вызвали к тебе в приемную. Как тебе план? Ну, разве не здорово? Кстати, теперь я немножко издеваюсь, но у меня просто такая привычка, так что не обижайся, ладно? Хотя… вряд ли она выйдет к тебе. Она бывает очень занята каждый вечер…
– Ты же сказала, что она ни с кем не встречается, разве нет?
– Как будто у девушек больше нет других занятий, кроме как гулять с парнями, просиживать по два часа в кино, есть мороженное и заново красить губы через каждые тридцать минут, – придерживаясь своего язвительного тона, мудро заметила Мэйлин. – Она подрабатывает.
– Подрабатывает?
– Ты прекрасно все слышал, – сворачивая за угол дома и направляясь к магазину, ухмыльнулась она.
– Но где? Можно мне будет прийти к ней на работу?
– Если только ты сможешь найти черный ход в кухню, – пожала плечами девушка, останавливаясь у самой двери магазина и сразу же вынимая из кармана платья свернутую бумажку. На миг Мартин остался за полем ее зрения, и она обратилась к молоденькому продавцу в ядовито-зеленом фартуке и полосатой рубашке: – Мне два апельсина. Нет, самые большие. Ой, ладно, если нет, то давайте три маленьких. Спасибо.
Наверное, второй апельсин она отдаст Эмме, а третий они разделят пополам. Насколько ему было известно, подруги всегда делились друг с другом почти всем, что покупали.
– До черного хода я не доберусь, да и потом, ваша Присцилла прогонит меня поганой метлой, – вяло заметил он, когда они отошли от магазина. – Вот, что Мэй, у меня просьба.
– Что такое? – нахмурив свои черные брови, забеспокоилась она.
– Не могла бы ты передать Эмме кое-что от меня вместе с одним из этих апельсинов?
– Ну, а если и могла бы? Что это будет?
– Я сейчас напишу записку. – Мартин полез в карман за блокнотом и карандашом, радуясь тому, что рабочая привычка брать с собой письменные принадлежности пришлась кстати. – Вот, всего пару слов.
