Он не смотрел на Филиппа и потому не знал, какой была реакция на его слова, но, судя по воцарившейся тишине, мальчик выбрал второй вариант. Из кухни даже через закрытую дверь и несколько пустых помещений доносились звуки, свойственные процессу приготовления пищи – Эмма и София гремели посудой и переговаривались. Им приходилось повышать голос, чтобы пересилить шипение масла на плите и журчание воды в раковине. Было странное ощущение – Мартин не мог сказать, что чувствовал себя как дома, но в то же время он не ощущал себя чужим.
– Вам когда-нибудь казалось, что все вокруг просто идиоты? – спросил Филипп, первым нарушив молчание. И сам же, не дожидаясь ответа, продолжил: – Эмма, наверное, уже рассказала вам. Я вовсе не считаю, что это смертельно и если бы я просто работал, то все было бы хорошо. Но меня бесит, что они не захотели меня слушать. Она неправильно все поняла, и ее было не переубедить. Он услышал все от нее, и этого было довольно – он верит только ей. А еще она ударила Софию. Ненавижу их обоих.
Мартин дождался, когда эта прерывистая речь подошла к концу, а потом вздохнул и начал медленно говорить.
– О прощении я сейчас с тобой беседовать не стану. – Приходилось очень осторожно подбирать слова. – Просто, возможно, мы знаем не все.
– Все? В меня бросили утюгом. Холодным, разумеется. Не попали, зато сломали эту тяжелую штуку. А рядом стояла София. Маленькая дурочка, умереть же могла. Я ей кричал, чтобы она ушла в комнату, но она не слушала меня. Она вообще ничего не понимала, я думал, она умрет от страха. Меня обзывали так, как даже во время драки с друзьями никто не осмеливался. У меня со спины до сих пор синяки не сошли. И кто-то еще будет говорить, что эту тварь нужно беречь? Что, мол, она беременна, и все поэтому. Нет, нет, никакого прощения не будет. Ей это и ни к чему – она прекрасно живет и без нашей любви. И она ударила Софию. Она ударила ее, когда София плакала и задыхалась. Она подняла руку на мою сестру. Нет, никакого прощения, никогда.
Оставалось только молча слушать и не перебивать. Филипп начал изливать душу, и на первых минутах Мартин даже опешил – настолько неожиданным был этот горячий и откровенный монолог. Наверное, Филипп и сам понял, что его слепая исповедь была слишком неожиданной. Или он устыдился своей слабости? В любом случае, его речь прервалась так же быстро, как и началась. Выждав несколько секунд, Мартин заговорил:
– То, что случилось – непростительно, я с тобой согласен. Я бы тоже ни за что не стал прощать такие поступки, тем более, если бы это касалось Эммы или кого-то другого, близкого мне. Однако мы часто делаем то, чего вообще не нужно делать. Я уверен, твоей тете тоже стыдно за то, что она сорвалась на вас.
– Ей? – Филипп усмехнулся. – Ей не бывает стыдно. Она всегда думает, что права, даже если на самом деле это не так.
– Ну, вот, видишь. На самом деле, нет такого человека, который всегда считал бы себя самым правильным. Есть те, кто никогда в этом не признается. Твоя тетя, вероятно, из числа таких людей. Так что даже если она и сожалеет, то все равно ты об этом не узнаешь. Такое происходит от… – он остановился, подбирая правильное слово – от гордости или глупости. Может быть, она излечится, а может быть, и нет.
– Мне все равно, что с ней будет.
– Нет, тебе не все равно. По крайней мере, не должно быть, потому что тебе и твоей сестре придется жить с ней еще очень долго. – Он еще немного подумал, а потом заговорил вновь: – В одном ты, конечно, прав – повлиять на нее ни ты, ни я, не сможем. Так что, если тебе действительно наплевать на то, что с ней происходит, тебе будет проще. К тому же, чем больше боли и разочарований ты сумеешь вынести, тем сильнее станешь.
– Сильнее?
– Да. Научишься выживать, забывать и идти вперед. Тебя сейчас никто не поддерживает, так что это очень сложно, но если ты научишься справляться сам, то в будущем, когда все твои ровесники только начнут жить самостоятельно, тебе не придется страдать и совершать ошибки. Только все это станет возможно, если ты научишься забывать то, что нужно забыть. Не все подряд, а только самое бесполезное.
– И что сейчас кажется вам бесполезным?
Слишком прямой вопрос вновь заставил его замолчать. Нужно было обдумать ответ как следует, без спешки и волнения.
– Давай оттолкнемся от того, что полезно, – предложил он через некоторое время.
– Не понимаю, чего вы хотите.
– Полезно – то же самое, что и важно. Так что определить, где тут ненужное, и где нужное, можно довольно легко. К примеру, тебе важно, что у тебя остались синяки на спине? – Филипп покачал головой, и Мартин продолжил: – Значит, это не в счет. Тебе важно, что сломался утюг? – Филипп снова покачал головой и теперь даже ухмыльнулся. – А считаешь ли ты важным, что тетя ударила Софию?
– Конечно.
– Значит, это нужно сохранить.
– И зачем?
– Смотри, – Мартин переменил положение, стремясь найти удобную позицию, поскольку разговор выходил сложнее, чем он мог подумать. – Тетя хотела причинить боль тебе, а досталось еще и сестренке. Правильно я говорю?
– Ну, да.
– Значит, такого допускать больше нельзя.
– Закрыть Софию в комнате в следующий раз?
– А как ты думаешь – поможет?
– Не знаю. Она, вообще-то, может и потом на нее накричать. Она не только ее ударила, она еще и обозвала ее. Даже говорить не хочу об этом.
– Закрывать в комнате – не самое лучшее решение, согласен. Нужно искать другое.
– Ага, понял. Чтобы тетя не злилась.
– Наверное. Сам решай, я тут тебе ничего посоветовать не могу. Кстати, получаться будет далеко не всегда, но если тебе удастся хоть разок предотвратить подобное, то можешь считать себя гением.
Филипп кивнул, показывая, что ему ясна мысль, а потом вдруг спросил:
– Вы собираетесь жениться на Эмме?
Мартин тяжело вздохнул. Ответить нужно было так, чтобы потом не было стыдно за излишнюю самоуверенность.
– Не знаю. Я никого ни к чему не обязываю, а свадьба – это очень большие требования. Я пока что не могу попросить ее, чтобы она на всю жизнь поклялась мне в верности. Ей и так нелегко.
– А с вами ей разве не станет проще?
– Только если она сама так решит.
Филипп засмеялся:
– Если даже мне стало легче, то ей, наверное, тоже будет хорошо рядом с вами.
Подобрать разумный ответ было слишком сложно, и Мартин даже смутился. Его спасла София, которая подбежала к застекленной двери и негромко постучала, привлекая к себе внимание. Когда они повернулись, она жестом показала, что пора идти обедать, и они оба с облегчением покинули веранду, радуясь тому, что им не придется продолжать зашедший в тупик разговор.
Глава 19
Рождественская суета всегда приносила Ирене радость, но сейчас ежедневная слабость и общая раздражительность отняли у нее почти половину удовольствия. Заметив это, Шерлок предложил ей поехать к его родителям всей семьей. Эта идея поначалу показалась им обоим очень удачной, но когда настало время сборов, они поняли, как сильно заблуждались.
