Эмили на миг остановилась, а потом снова принялась за работу.
– Какие глупости, – вздохнула она. – Подружки на то и называются подружками, что они не теряются.
– Когда ты маленький, они теряются очень часто.
– Значит, они того не стоят.
– Возможно. – Пришлось уступить, иначе разговор уехал бы в неопределенном направлении. – Но София совсем ни с кем не ладила, она дралась и ругалась почти каждый день. Ее не принимали очень долгое время, и я не знаю, сможет ли она пережить адаптацию повторно. За две недели может произойти все что угодно. Они придумают новые игры, у них появятся другие интересы. София вернется и не сможет вписаться в их обновленный мир. Она с таким трудом влилась в тот коллектив, я не могу сейчас ее оттуда вырвать. Это слишком жестоко.
– Нужно научиться выбирать и жертвовать.
Эмма прикусила губу, а потом, после недолгого раздумья, сказала:
– София и так уже слишком многим пожертвовала. Пусть отдохнет.
Эмили только кивнула, хотя было заметно, что с последними словами дочери она не согласна.
– Так значит, ты не привезешь ее сюда, даже если я предложу ей пожить в этом доме? – наконец, спросила она. – Значит, мне придется ехать в твой город?
– Ты не обязана никуда уезжать. Я же сказала, что Мэйлин…
– Нет, нет, детка, так не пойдет, – перебила ее Эмили. – Я забочусь о детях Инесс, хотя она мне не родная. Неужели я оставлю тебя? Я должна хотя бы попытаться. Конечно, София уже большая, и с ней будет значительно сложнее, но теперь ее жизнь доверена тебе, и я, получается, тоже несу за нее ответственность.
Эмма вздохнула:
– Это будет слишком долго. Чуть больше месяца, представляешь? Это очень долго. Не хочу тебя так нагружать. Там довольно маленькая квартира, и Мэй все время стучит на машинке, а ты не можешь спать, когда шумно… там нет ванной, один только душ, да и то с убогой шторкой вместо перегородки. Кухня без кафеля. Пол без линолеума. Тесно, душно и многолюдно – иногда слышно, как ругаются соседи.
На все эти сомнительные аргументы Эмили лишь качала головой. Затем, дождавшись, когда слова Эммы подойдут к концу, она заговорила.
– Я должна быть рядом. Все равно ты будешь лечиться в том городе, и я не смогу ездить к тебе отсюда каждый день.
– Каждый день и не нужно. Операция, как мне сказали, займет пару часов, а все остальное время – все эти дни – я буду просто лежать, получать уколы и готовиться. После пробуждения стану отходить от наркоза и чистить организм. Не на что будет смотреть, да и незачем тебе все это.
Эмили горько усмехнулась:
– Я должна кое-что сказать тебе, родная, – сказала она, опустив руки. – Ты ревновала меня к Инесс и ее детям, а я думала о том, что ты так и не повзрослела. Что это просто инфантильно и глупо. Раз уж ты не можешь рожать, это не значит, что другие не имеют на это права – так я считала. – Почувствовав, что Эмма близка к тому, чтобы перебить ее, Эмили подняла одну руку в предупреждающем жесте. – Помолчи, детка, послушай. Я была жестока и слепа. Ты ревновала, не потому, что тебе не удалось повзрослеть. Просто я была тебе нужна, и ты хотела, чтобы я помогла тебе. Чтобы это сделала я, а не кто-то другой. – Она опустила голову, и теперь Эмме показалось, что она близка к слезам. – Я жалею о том, что упустила то время. Потому что сейчас я тебе совсем не нужна, и ты даже не ревнуешь. Тебе все равно, что я делаю, и с кем проведу это время, пока ты там будешь страдать. У тебя есть подруга, есть Мартин, есть София, которая готова прыгнуть ради тебя в раскаленную печь. Им ты позволишь быть с тобой, а меня оставишь здесь. Справедливо, не спорю, но… Эмма, пожалуйста, дай мне исправиться. – Теперь она действительно заплакала. – Я не вынесу этих дней тут одна. Я этого не переживу, понимаешь? Я не смогу пережить то, что выпало Шерлоку и его жене. Если ты умрешь, если они тебя покалечат, а я ничего не буду знать, и меня не будет рядом, как я смогу жить после этого?
– Мама, меня никто не собирается калечить. Они просто удалят органы и спасут мне жизнь. Все будет хорошо, обещаю.
– Ты не можешь этого знать, – ломаясь окончательно и начиная рыдать, затрясла головой Эмили. – Ты не можешь обещать мне такие вещи. Господи, моя дочь собирается лечь под нож, и я даже не могу позаботиться о ее ребенке. Да, я наговорила много глупостей, но разве сейчас время вспоминать об этом? Ты не можешь так поступить, Эмма!
– Не могу, – подходя ближе и обнимая ее за плечи, согласилась Эмма. – И я буду рада, если ты позаботишься о Софии. Я буду рада, если ты познакомишься с ней и поймешь, какая она замечательная.
Они приняли верное решение, и Эмма даже удивлялась тому, что не попросила об этом сама. Это было естественно, просто и правильно. И предложить это могла только ее мама.
Глава 29
Оставшиеся дни летели так быстро, что Эмма не успевала за ними уследить. Перед тем как лечь в больницу, она должна была уладить очень много разных вопросов. Уволиться с работы. Договориться с воспитательницей Софии. Купить все продукты, которые пригодятся, и разложить их по ледовым коробкам. Перепроверить все расходы. Потратить те гроши, что удалось скопить, на специальную одежду – халат, пижаму, шлепанцы и рубашки. Уговорить Софию, чтобы она спала одна или рядом с Эмили. Встретить Эмили и показать ей, где находятся самые нужные магазины. Отвести ее в парк и познакомить с любимыми качелями Софии. Сообщить домоправительнице о том, что вместо нее в квартире некоторое время поживет ее мама. Заколотить окно и наладить форточку (попросить Мартина, если не получится).
Суета отвлекала от лишних мыслей, и Эмма самозабвенно погрузилась в эту круговерть, мотаясь по делам и выезжая в город по три раза в день. София странно притихла, и даже Мэйлин реже стучала машинкой. В доме было спокойно и жутко. Понимая, что это связано с грядущей операцией, Эмма не давала себе времени на анализы и раздумья, иначе можно было сойти с ума.
Увольнение прошло болезненно и неловко. В отделе кадров ее приняли с удивлением – как она могла написать заявление и уйти, если проработала всего несколько месяцев? Кто сейчас разбрасывается работой?
– Вы серьезно? – не снимая своих огромных очков, холодно поинтересовалась девица, которую назвали начальником отдела кадров.
– Да.
Девица повертела в руках листок с заявлением, а затем бросила его на стол так, что он пропарил над столешницей и приземлился на самом краю. Очевидно, ей хотелось бы, чтобы он слетел вовсе и спикировал при этом на пол. Тогда бы Эмме пришлось опуститься на колени, чтобы поднять свое заявление.
– Причины?
– По состоянию здоровья.
– Кажется, вы получаете свою порцию молока каждый вечер. У вас нет детей, насколько мне известно, так куда вы его деваете?
От бесконечных шуршащих свежевыкрашенных тканей под носом скапливались микроскопические волокна, а новая краска оседала прямо внутри ноздрей – работа считалась достаточно вредной, и за здоровьем самых активных сотрудниц следили вполне достойно. Понятно, почему заявление по состоянию здоровья так разозлило девицу.
