— Ваше превосходительство, как я рад видеть вас во здравии, но не ожидал вас тут увидеть. Когда было объявлено о вашем тяжелом ранении, то вначале мы не могли в это поверить. Тогда все очень переживали, а после того как прошел слух, что вы вряд ли выживете, всех это просто потрясло. После завершения боя, когда никто не ожидал такого, все радовались победе и скорому приходу в Гельсингфорс, а тут вас ранило.
— А ну Петр Петрович хватит тут причитать, как видишь, стою перед тобой живой и относительно здоровый. В Ревельском госпитале врачи оказались на высоте, дырки заштопали, а теперь меня отправляют на юг, сил набираться. Вот я и решил, пока есть время посмотреть, как вверенные мне корабли ремонтируются.
— Так пойдемте ваше превосходительство, я покажу как продвигается ремонт корабля. У нас одновременно с ремонтом крейсера также решили усилить и его вооружение. Наш-то «Макаров» в том бою получил более тяжелые повреждения, чем «Баян». Вот потому и решили с него первого начать модернизацию. На «Баяне» просто провели ремонт без всяких переделок, и вчера он ушел на усиление группы адмирала Трухачева. Но и его тоже решили перестроить, вот как только начнет морозец опускаться, он обратно сюда вернётся.
— Был я на днях у Александр Константиновича на «Баяне». Одно его радует, что в том бою легко отделался. Так ещё и ремонт закончили сравнительно быстро. Но завидует тебе. Что именно на твой крейсер начнут вначале устанавливать дополнительное вооружение. И сожалеет, что вот до этого только сейчас додумались, а не перед войной.
— Так он сейчас там в действующем флоте у Курляндского побережья, а мне тут ещё стоять и стоять.
— Да нет, вот десант-то ему, как раз и не довелось поддерживать. Командующий оставил его «Баян» на пару с «Севастополем» в резерве, на всякий случай. Теперь сетует по этому поводу — «Пришел бы на сутки раньше, возможно его крейсер был бы включен в отряд прикрытия к Трухачеву». А так из всего первого тактического отряда, в строю осталось три крейсера да несколько эсминцев. Остальные корабли, как и твой крейсер на ремонте. По всей вероятности к весне придется тактическую группу создавать в новом составе. Одного линкора мы лишились.
— Жалко «Полтаву». Досталось ей крепко. С такими повреждениями теперь её до конца войны не восстановят.
«Полтаву» конечно жалко, но вот людей что на ней, да и остальных что в бою погибли, ещё больше жаль.
— Я с вами согласен, Ваше превосходительство, людей побило много.
Мы направились к трапу.
— Петр Петрович, не расскажешь мне, что это ты давеча на кого-то из корабельных мастеров в атаку пошел, что ему пришлось так поспешно ретироваться от тебя.
Да это та ещё сволочь, такой упрямый. Я ему говорю, что его мастеровые плохо заделали орудийный порт, от снятого 75-мм орудия в корме. И что эта его заплатка на полном ходу сама отвалится. А он утверждает, что она и снаряд выдержит.
— Я думаю, ты его переубедишь, это я тебе помешал своим появлением, а то ты его чуть не подмял своим корпусом.
Мы взошли на крейсер, и тут же были окружены офицерами корабля, и опять пришлось выслушивать их искренние пожелания в скорейшем выздоровлении и обратного возвращения на свою должность командира группы. Это могло продолжаться бесконечно, пока командир не направил их выполнять свою работу. А Петр Петрович сам начал мне рассказывать, каким после модернизации будет его крейсер. Он так эмоционально всё это преподносил, как будто именно он это всё придумал и сего подачи всё это затеяли перевооружение.
— Вот тут будет ещё стоять одна восьмидюймовая пушка — подведя меня к кормовому мостику и показывая место, где именно оно будет стоять. Вот для этого тут срежут фальшборт, чтобы он не мешал вовремя стрельбы. По разработанному проекту теперь наш крейсер будет иметь на вооружении 3-203-мм 12-152-мм.
Всё это я и так знал, но не стал ничего говорить Петру Петровичу, а только вместе с ним выражал восхищение.
— Петр Петрович ты только добейся того, чтобы восьмидюймовку обязательно оборудовали броневым щитом полузакрытого типа. Я этот вопрос тоже подыму кое у кого. Вот только я вскоре убуду на лечение и проконтролировать не смогу, так что ты настаивай, чтобы щит всё же изготовили и поставили.
Обязательно добьюсь, ваше превосходительство, никуда они не денутся, поставят.
Смотри мне. Вспомни «Варяг» с его открытыми орудиями, и поймёшь, для чего нужен этот щит. А теперь пошли посмотрим, что там под палубой твориться.
Спустились с ним на батарейную палубу, откуда происходил демонтаж 75-мм орудий. Теперь с возросшим водоизмещением эсминцев эти орудия были бесполезным грузом на крейсерах.
— Вот тебе и кубрики для размещения экипажа — внес я своё предложение Владиславлеву — или по проекту тут что-то другое будет.
— Да нет, именно тут будут кубрики для кондукторов и офицерские каюты, а также пара помещений для технических служб.
Пробыв около часа на «Макарове» попрощавшись с его командой, я сошел с крейсера. Оценив масштабы работ по ремонту боевых повреждений и модернизации, понял, что крейсеру тут придется простоять до весны. Так как до ледостава его ввести в строй не успеют. Теперь я решил посмотреть на будущий авианосец, и направился туда, где он стоял. Мой путь пролегал мимо стапеля, на котором стоял огромный корпус линейного крейсера «Наварин», но людей на нем не наблюдалось.
Я остановился и стал разглядывать пустой корпус линейного крейсера. «Вот из него после войны может получиться неплохой авианосец на первое время — подумал я. А что, англичане и японцы ведь переделали свои линейные крейсера в авианосцы. А мы что, не сможем что ли? Должны смочь. До американских «Саратога» и «Легси» они конечно много не дотянут, но думаю что хуже той английской тройки не выйдут. Хотя наш-то почти на двадцать метров будет короче их, зато на четыре метра шире, а значит будет более устойчив. Да кроме того ширину можно за счет установки булей, ещё увеличить». Я еще раз окинул взглядом корпус «Наварина» прикинул как бы выглядел авианосец из этого недостроенного корабля.
— Да работы тут непочатый край — сказал я сам себе вслух — но думаю, что из него выйдет нормальный авианосец. Пойду теперь посмотрю, как продвигаются работы на нашем эрзац авианосце.
«Океан» стоял возле достроечной стенки, впереди него находился линейный крейсер «Бородино» спущенный на воду два месяца назад. Я увидел, что на нем производятся какие-то работы, хотя еще три месяца назад решили, на всех кроме головного работы прекратить. На «Океане» также шла работа, на палубе, вовсе стороны торчали ещё не до конца срезанные конструкции надстроек, мачт уже не было, а посередине над всем этим хаосом сиротливо торчала последняя из трёх дымовых труб. Глядя на всё это, понимаю — такими темпами мы и до конца войны его не получим, надо будет что-то делать. Надо ещё раз сходить к Григоровичу, может он что предпримет. Я не стал подниматься на корабль, за сегодняшний день я и так столько находился, что ноги гудели, да и покушать пора, с утра ещё ничего не ел. Но на завтра я запланировал посетить Путиловский, а потом ещё и Усть-Ижорскую верфь.
