(обращаться в офис)
(ОТКРЫТО С 9 УТРА ДО ТЕМНОТЫ)
— Если Миллхаус окопался где-то рядом с национальным парком Маунт-Диабло, — прошептала бабушка, — то, скорей всего, здесь. Он обожает такие места.
Вдалеке виднелись силуэты грузовых фургонов и аттракционов, похожие в темноте на динозавров.
Бабушка заглушила мотор «ягуара». Машина остановилась у забора из проволочной сетки.
— Но кто он такой, этот Миллхаус? — шепотом спросил Элиот. — Он член семейства? Что-то вроде Соухка? Или просто сумасшедший?
— Ни то, ни другое и ни третье, — ответила бабушка. — Он кое-что украл, и это его изменило.
— Что украл? — спросила Фиона. — И во что это его превратило?
Бабушка задумчиво нахмурилась и несколько секунд помолчала.
— Он взял огонь, — наконец сказала она. — Это все, что вам нужно знать сейчас.
Элиот не понял. Зачем кому-то красть огонь? Достаточно просто чиркнуть спичкой и зажечь газ — вот тебе и огонь.
Машина остановилась.
Элиот понимал, что нужно идти и спасать жизнь маленькой девочки, но он словно прилип к кожаной обивке сиденья. Ему было страшно.
Бабушка повернула к нему голову. Сняла руку с руля — казалось, она хочет подбодрить его, успокоить. Затем опустила руку.
— Я воспитывала вас вежливыми, добрыми и вдумчивыми, — прошептала бабушка. — Но вы больше не можете оставаться такими. Сегодня ночью вам, возможно, придется убить человека.
Кожа Элиота покрылась пупырышками. Фиона покачала головой.
— Сенат объявил, что при этом испытании должна пролиться кровь, — продолжала бабушка, стараясь говорить рассудительно. — Они наверняка подстроили все так, чтобы у вас не осталось выбора. Чья-то жизнь будет отнята. Так что берите инициативу на себя и, если дойдет до этого, постарайтесь, чтобы жизнь отняли не у вас.
— Должен же быть какой-то другой способ, кроме убийства, — прошептала Фиона.
Элиот верил, что они найдут такой способ. С Соухком у них получилось. И здесь получится… каким-то образом.
Невидимая в темноте, бабушка посмотрела на них.
— Держитесь в тени, — сказала она.
Фиона открыла дверцу.
— Пойдем.
Она взяла Элиота за руку.
Это означало нарушение их соглашения — никогда не прикасаться друг к другу. Оно вступило в силу с тех пор, как их научили пользоваться туалетом. Но сегодня Элиоту было не до соглашений.
— Я останусь здесь, — послышался из темноты голос бабушки. — Подожду вас.
Элиот махнул бабушке рукой, не слишком уверенный, что она его видит.
Фиона первой пошла к забору. Элиот — за ней. Послышался скрежет железа. Фиона потянула на себя секцию забора, в которой, по всей видимости, была прорезана дыра.
На четырех телефонных столбах загорелись лампы. Окрестности залило болезненно-желтым светом.
Эта свалка металлолома действительно когда-то была парком аттракционов и ярмаркой, но ее явно никто не посещал уже лет тридцать. За площадкой стояли накренившиеся трейлеры со штабелями контейнеров, а у забора виднелись громадные аттракционы — канатная дорога, катапульта, скоростная карусель, «лавина» — все проржавело и давно не работало.
Фонари светили ярко, но на земле повсюду лежали тени.
Элиот и Фирна проникли на площадку, стараясь не выходить на свет.
Они остановились рядом с каруселью, в середине которой торчали медные трубы каллиопы.
[75]
Оскалившиеся лошадки, покрытые полинявшей, облупившейся краской, гнались друг за другом, стоя на месте. Элиоту при взгляде на них стало не по себе.
— Как ты думаешь, что имел в виду Роберт под «фильмом-слэшером»? — прошептал он. — Думаешь, у Миллхауса есть не только огонь, но и всякие ножи?
Фиона пожала плечами.
Интересно, знали ли члены Сената о том, что они с братом ни разу в жизни не видели ни одного фильма? А для того, чтобы разобраться в городских мифах, нужно поддерживать контакт с миром. В борьбе за их изоляцию и «безопасность» бабушка отрезала их от информации, которая теперь была им жизненно необходима.
— Он сказал что-то насчет подростков, которые погибают в летнем лагере, — прошептала Фиона. — Я, правда, ничего не поняла. Возможно, это какие-нибудь сказки, придуманные, чтобы пугать людей.
Элиот кивнул, гадая, как подросткам в этих «слэшерах» вообще удается выжить.
Они подошли к ряду игровых аттракционов. Тут были тиры, кабинки для бросания бейсбольного мяча, пластиковые клоуны с раскрытыми ртами, водяные ружья, веревки, приставные лестницы и площадки для серсо.
— Ну и какой у нас план?
— Не знаю. — Фиона раздраженно посмотрела на брата. — Просто гляди в оба и не слишком много болтай.
— Эти контейнеры у забора, — прошептал Элиот. — Готов поспорить: Аманда там. В них можно запереть человека.
— Или в центре распродаж. — Фиона понятия не имела, где может находиться этот самый центр распродаж. Она сунула руку в сумку и достала конфету, которую тут же принялась жевать.
— Ты опять лопаешь свои конфеты? Нашла время! Спятила?
— Ничего я не спятила, — смутилась Фиона. — Мне от них лучше. — Она сердито подняла руки. — Ладно… давай проверим контейнеры.
Они пошли обратно вдоль игровой зоны, но остановились. В тридцати шагах впереди них вспыхнул огонек.
Он был крошечный, но такой яркий, что Элиот часто заморгал, пытаясь привыкнуть к свету.
В пятнышке света появилась серебряная зажигалка, отполированная до зеркального блеска.
Ее сжимала грязная рука с обкусанными ногтями.
А рука эта принадлежал мужчине в серо-синем спортивном костюме.
Фиона шагнула ближе к Элиоту. Тесно прижавшись друг к другу, они замерли в темноте.
Мужчина поднес зажигалку к лицу и прикурил. Он выглядел обычно — по крайней мере, справа, но тут он повернулся, и Элиот разглядел его лучше.
И у него перехватило дыхание.
С левой стороны на голове у мужчины не было волос. Кожу на щеке покрывали бугры. Левого уха не было, на глазу — бельмо. Перри Миллхаус!
— Я услышал вас, — произнес он хриплым шепотом. — Я вас ждал. Я знаю: вы где-то тут.
Элиот увидел, что в другой руке Миллхаус держит молочную флягу емкостью в один галлон, и почувствовал запах бензина.
— Нужно бежать, — прошептал он.
— Думаете, сможете меня убить после того, что они со мной сделали? — Миллхаус повернулся влево. — Думаете, я сам не пытался? — Он снова повернулся и прокричал: — Выходите! Ну, где вы там?
