Он ощутил, как воздух вокруг него начал электризоваться, будто вот-вот ударит молния. Сильнее всего это чувствовалось в области ступней.
Элиот опустил глаза. На асфальте тоже виднелись странные письмена.
Неужели все это нарисовал Луи? Порой письмена выглядели так, словно новые строки были написаны поверх старых, и в итоге странные символы превратились в абстрактные картины.
Однако один фрагмент, расположенный ближе к груде картонных коробок, выглядел иначе. Там мелом были проведены параллельные линии, а потом поверх них нанесены точки и дуги. Настоящий нотный стан с музыкальной записью.
Элиот протянул руку, готовый прикоснуться к нотам, но передумал, поняв, что может их стереть.
По мере того как он вглядывался в запись, у него появилось впечатление, что одни ноты углубляются в асфальтовую поверхность, а другие — выступают над ней.
Элиот моргнул. Наверное, это было оптическим обманом. Померещилось в сумерках.
Но тут на стене отразилась вспышка молнии, и грянул раскат грома.
Элиот не испугался, не вздрогнул. Он сосредоточился на нотной записи.
Сначала она выглядела просто, затем сложность нарастала и все спутывалось.
А в самом конце запись была просто замазана розовым мелом. Возникало впечатление, что новые ноты несколько раз писались поверх старых, стирались, и в итоге запись стала совершенно неразборчивой.
Элиот вернулся к началу и прочел первый фрагмент. Это были ноты «Суеты земной» — самой первой мелодии, которой его обучил Луи.
Мальчик начал негромко напевать, водя пальцем по нотам.
Вскоре появились новые фразы и инвенции. Именно так он импровизировал, играя свою собственную композицию.
Ближе к концу музыка начала звучать дико. Последняя часть совершенно расходилась по стилю с первыми фрагментами. Мелодия звучала… неправильно.
Элиот внимательно вгляделся в этот фрагмент. Точки и дуги отображали сложнейшие движения пальцев. Для того чтобы попытаться исполнить эту мелодию, нужно было иметь шесть, а то и восемь пальцев.
Но ближе к финалу, к кульминации все распадалось. Последние фразы хаотично сливались, были наполовину стерты.
Элиоту отчаянно захотелось услышать всю пьесу целиком.
Может быть, он слишком старался? Может быть, имело смысл расслабиться, как его учила тетя Даллас, позволить сознанию пуститься в танец с музыкой, как с послушной партнершей?
Но только Элиот попытался сделать это, как закапал дождь и намочил асфальт.
Мальчик испугался. Он наклонился над нарисованными мелом нотными строчками, пытаясь сберечь их.
Но всю запись он закрыть не мог. Тогда он схватил картонную коробку и воспользовался ею, как зонтом, но все же несколько капель упало на написанные мелом строчки.
Элиот замер.
Да, дождевые капли исказили нотную запись Луи, но кое-где они сами стали похожи на ноты. Верные ноты.
Элиот зачарованно смотрел на нотные строчки, создаваемые каплями.
Да. Музыка зазвучала у него в сознании, самый последний фрагмент. И казалось, он звучит как надо.
Как и раньше, Элиот представил звучание голосов. Но только не детский хор. Эти голоса звучали испуганно, перемежались пронзительными криками.
Все исчезло, свет угас.
Эхо музыки стихает.
Бог низвержен. Пробил час.
Мраком смерть финал венчает.
Музыка была опасной. Элиот чувствовал это нутром. Своего рода симфония — и Элиот понимал, что она выражает. Она выражала все.
Начало «Суеты земной» звучало просто. Оно рассказывало о сотворении мира, о юности и невинности.
Средняя часть посвящалась жизни, любви, взрослению и наступающей старости.
Последняя часть говорила о конце. О конце чьей-то жизни. О жаркой гибели Вселенной. О конце времен.
Капли дождя усеяли нотные строчки, смыли музыку с асфальта.
Но это уже не имело значения. Симфония запечатлелась в сознании Элиота. Он не представлял, что когда-нибудь ему хватит храбрости сыграть произведение целиком, но и забыть его он никогда не сможет.
Его рубашка промокла под дождем. Тени сгустились. Мальчику снова показалось, что за ним кто-то следит.
Элиот покинул тающий под дождем шедевр и вышел из подворотни. Сквозь толстую пелену туч пытались пробиться лучи солнца. На горизонте сверкнула молния.
На телефонных проводах сидели три вороны. Они каркнули и взлетели.
В голове у Элиота продолжала звучать мелодия «Суеты земной».
Что, если все это было правдой? Что прожить ты мог только одну жизнь, а потом уже не было ничего? Во веки веков — ничего?
Если так, то почему он не мог получить как можно больше от своей единственной жизни? Найти любовь, пережить приключения, пока у него еще есть такая возможность. Завтра он мог погибнуть.
И, судя по всему, завтра он действительно погибнет.
Он не знал, как быть. Но в одном был уверен: на автобусной остановке он еще раз увидит Джулию… пусть только для того, чтобы поцеловать ее на прощание.
56
Брошенный
Элиот вошел в вестибюль городской автостанции, от которой отправлялись междугородние автобусы «Грейхаунд», — готовый начать новую жизнь. У автомата с сэндвичами и прохладительными напитками стояли два длиннобородых хиппи. Еще один мужчина в черном костюме сидел неподалеку от двери туалета, заслонив лицо газетой.
Но Джулии в вестибюле не было.
Элиот сел на одну из деревянных скамеек. Увидел часы на стене над билетной кассой. До отправления автобуса оставалось десять минут.
Он представил себя на углу улицы в Голливуде играющим на скрипке, а может, даже на гитаре. Можно ли этим заработать на жизнь? Наверняка жители Лос-Анджелеса доброжелательней, чем в Дель-Сомбре. Так и должно быть, если рядом живет много людей. Иначе каждый бы действовал на нервы всем остальным.
Ему стали бы платить, чтобы он играл в клубе. И все бы аплодировали.
Он заставил себя прекратить фантазировать.
Но ведь это не просто очередная мечта. Стать звездой нелегко. Для этого нужно много работать, но он думал, что у него есть такой шанс, особенно если рядом будет Джулия.
На улице стало необычно темно. Зажглись фонари, вокруг них образовались оранжевые конусы света.
Элиот достал их рюкзака скрипку и провел пальцем по струнам. Хиппи глянули на него. Мужчина в черном костюме опустил газету. Элиот взял несколько нот из средней части симфонии.
Мальчики и девочки торопятся вперед.
Колесо жизни куда их приведет?
