Уэлманн сунул руку в карман и вытащил ключи от машины. Немного помедлив, он протянул их Роберту.
Роберт уставился на ключи. Не может быть. Чтобы босс доверил ему ключи от «мэйбаха»…
— Вперед, — скомандовал Уэлманн.
Два раза повторять не пришлось. Роберт схватил ключи.
— Хотите, чтобы я повел?
Уэлманн не слишком охотно кивнул.
Восторг Роберта немного поутих. Уэлманн ни за что не позволил бы ему вести машину, если бы в этом не было жгучей необходимости. То есть Уэлманн полагал, что сам больше за руль своей машины не сядет. Никогда.
— Возьмите меня с собой, — прошептал Роберт. — Нужно, чтобы вас кто-то прикрывал.
— Это точно, — кивнул Уэлманн. — Но ты со мной не пойдешь. — Он шумно выдохнул и посмотрел Роберту прямо в глаза. — Ты вдвое крепче, чем был я в шестнадцать лет. Из тебя получится отличный водитель. — Он положил руку на плечо Роберта. — Но если ты не сделаешь все так, как велено, я надеру тебе задницу.
Роберту хотелось много чего сказать. И какой Уэлманн сукин сын, и что он ему никогда не нравился… и что меньше всего ему хочется покидать его так, как его самого с детства покидали бесконечные отчимы.
Ему стоило больших усилий не расплакаться. Расплакаться? Как маленькому? Перед Уэлманном? Он сдержал слезы и кивнул.
Дойдя до двери, он остановился.
Уэлманн криво улыбнулся и помахал рукой с таким видом, словно хотел сказать: «Ну, уходи уже».
Роберт думал о том, когда вновь встретится с этим человеком, который стал для него почти отцом… да и встретится ли вообще. Он бегом помчался по коридору к лестнице, не оглядываясь. У него было такое чувство, что они оба предоставлены сами себе.
5
Сюрпризы в день рождения
Элиот продумывал план побега. Сегодня, как только ему выдадут зарплату, он направится не домой, а на автобусную станцию. Доберется до Санта-Розы, потом — автостопом до Сан-Франциско, там наймется на грузовой корабль, уплывет на нем в Шанхай… а оттуда, может быть, найдет дорогу в Тибет.
Он посмотрел на часы на комоде. Почти девять тридцать. Время выходить в реальный мир.
Прощай, план побега. У Элиота не хватило бы смелости ехать автостопом и наняться на грузовое судно. Жаль, что он не настолько храбр.
Мальчик злился на себя. Черт возьми, если даже в мечтах не удается удрать из дома, то какой смысл вообще мечтать?
Он подошел к ящику из-под молочных бутылок, стоявшему около комода, встал на него и, посмотрев в зеркало, недовольно поморщился. Сегодня ему предстояло облачиться в «праздничную» одежду. В ту, которую Сесилия, потратив немало времени и труда, сшила к его дню рождения. Но точно так же как с кулинарией, благие порывы Сесилии в области кройки и шитья приводили к убийственным результатам.
Полосатая рубашка. Когда-то такие были в моде, потом устарели, потом вернулись снова, а потом исчезли навсегда, чего вполне заслуживали. Полоски цвета авокадо, миндаля и апельсина явились в мир будто бы специально для того, чтобы не сочетаться между собой. Это можно было бы пережить, но полоски располагались неровно и расходились на середине груди. Не лучше обстояло дело и с брюками. Сесилия подумала, что они немного великоваты, ушила их, и в итоге вокруг молнии образовались такие складки, словно на мальчике был подгузник.
Элиот вздохнул и зажмурился. Осталось надеяться, что сегодня на работе он превратится в невидимку… или что Майк будет слишком занят и не начнет на него наезжать.
Мечта о побеге вернулась к нему. На миг он ощутил дыхание соленого ветра Индийского океана — начало великих приключений…
Хрипло заверещал будильник.
Элиот спрыгнул с ящика и подошел к письменному столу, чтобы взять листки с выполненной домашней работой. Но никаких листков не было.
Это было приятно, хотя и непривычно — то, что ему не пришлось прошедшей ночью заснуть, уронив голову на письменный стол. Бабушка всегда была верна своему слову и вчера сказала, что домашнего задания не будет. Но вообще-то вчера вечером все было непривычно. Страх Сесилии… То, что их с Фионой рано отослали спать… Разбитая чашка…
Может быть, перемены были связаны с днем рождения? Должна же бабушка понять: скоро они станут слишком взрослыми для того, чтобы обучаться дома. Что случится, когда они поступят в колледж? Бабушка и Си останутся одни. Будут бродить по квартире, по этому склепу, заставленному книжными шкафами. Элиоту стало их жалко.
Он подошел к двери.
Список висел на месте. Сто шесть правил, которые с таким же успехом могли быть ста шестью звеньями цепи или секциями проволочного забора. Сострадание к бабушке как рукой сняло.
Элиоту хотелось разорвать список на мелкие клочки, но от этого с правилами ничего бы не случилось. Они были невидимы, вездесущи и неотделимы от жизни в доме бабушки, как кислород от воздуха.
И вообще, от подобных приступов гнева никакого толка не было. В прошлом году Элиоту хотелось получить в подарок радиоприемник — как он говорил, только для того, чтобы слушать новости. Он обещал, что не будет включать музыку. Он умолял, рассуждал логически и наконец заявил бабушке, что сам купит себе приемник и что для этого ему вовсе не нужно ее разрешение.
Бабушка не произнесла ни слова. И одним-единственным резким взглядом остановила его тираду.
Точно такой же взгляд Элиот подметил вчера вечером. Он забыл, каково это, когда на тебя смотрят так. Сердце будто останавливается… Не буквально, конечно, но он помнил, что перестал дышать — настолько его ошеломил неподвижный взгляд серых бабушкиных глаз.
Ему показалось, что прошло несколько минут — и только потом бабушка моргнула, а он смог вдохнуть.
Вот как все было тогда, когда он заикнулся про приемник. И с «разговором», и с радио было покончено. Навсегда.
Снова разозлившись, Элиот рывком открыл дверь.
В темном коридоре появился прямоугольник света. В это же самое мгновение его сестра открыла дверь своей комнаты, так же резко, как Элиот.
Они посмотрели друг на друга.
— С днем рождения, — сказала Фиона.
Снова она действовала синхронно, чтобы поддразнить его. Когда-нибудь он все-таки разгадает, как это у нее получается.
Но злость Элиота немного улеглась, когда он вспомнил о подарке, который Фиона преподнесла ему вчера вечером, — о шоколадной конфетке. Такой подарок должен был быть вдвойне дорог ему. Он, конечно, любил сладкое, как большинство людей, но Фиона шоколад обожала. И как только ей удавалось быть то доброй, то злюкой? Наверное, все сестры таковы.
Ну хотя бы наряд Фионы оказался столь же катастрофичным, как и его. Розовое платье работы Сесилии, сшитое ко дню рождения, было тесным в груди и широким в талии. Розовый бант и сумочка на поясе смотрелись нелепо. Белые кроссовки из комиссионного магазина Фиона подкрасила сиреневым маркером, чтобы они лучше подходили к платью по цвету. Словом, выглядела его сестра как мятая обертка от жевательной резинки.
