Ложь. Элиот это знал — сам не понимая откуда, но знал. Нет, то, что их чуть не подстрелили, — скорее всего, это правда. А вот насчет сброса топливных отходов… тут что-то явно не сходилось.
Во-первых, туман он вызвал своей музыкой.
Во-вторых, Фримен сообщил об этом как-то не слишком уверенно.
Зачем он лжет? Потому, что не может объяснить неожиданное появление облака тумана в пустыне в летнюю ночь?
[91]
Что же в этом тумане было такого, из-за чего стоило лгать?
Элиот вспомнил о криках людей в тумане, о своих странных видениях — скелетах, черепах и гигантских тенях.
— Кто-нибудь пострадал?
— Да, — кивнул Фримен, еще пристальнее глядя в глаза Элиота. — У меня выведены из строя два человека. А они не оказались бы там, если бы им не пришлось гоняться за вами.
Выведены из строя? Значит, мертвы?
Это был несчастный случай. Как он мог предполагать, что произойдет из-за его музыки?
А должен бы. Он ведь знал, что делал. Но заботился только о том, чтобы отвести опасность от себя и Фионы. И не задумывался, что музыка может сделать с людьми, находившимися поблизости.
— Транспортируйте их, — приказал Фримен врачу. — Я хочу, чтобы его состояние стабилизировалось, и тогда мы продолжим допрос. Хочешь позвонить родителям? — спросил он у Элиота.
Элиот покачал головой.
— Я так и думал, — пробормотал Фримен. — Но мы их скоро разыщем.
Элиот и Фиона два года назад сфотографировались в супермаркете и сняли отпечатки пальцев на тот случай, если их вдруг похитят. В конце концов Фримен узнает, кто они такие, и свяжется с бабушкой.
Он чуть не рассмеялся. Какое это теперь имело значение? Он размышлял, как прежний Элиот Пост: боялся неприятностей, в то время как Фиона могла вот-вот умереть.
Теперь им ни за что не добраться до этих Золотых яблок…
Взгляд Элиота упал на Леди Зарю.
Или все-таки что-то можно сделать?
Даже сквозь слои полиэтилена он хорошо видел лакированную поверхность скрипки. Она сверкала огнем. Он видел скрученные спиралью концы оборванной струны. Но сможет ли он вообще сыграть на трех струнах?
Он решил, что сможет… Нужно будет только немного поменять позиции пальцев и импровизировать на ходу, исполняя «Симфонию бытия».
Фримен и доктор Миллер говорили о раненых военнослужащих, а Элиот не сводил глаз со своей скрипки.
Да, пожалуй, он сможет сыграть на трех струнах.
Проблема была не в этом. Проблема была в нем.
На этот раз, если он начнет играть и призовет туман, это станет его решением, а не чем-то неожиданным, появившимся в последний момент. Сейчас он полностью осознавал последствия своих действий.
Ему нужен более густой туман, чтобы спрятаться не только от двоих людей, находившихся с ним в комнате, но и от множества других, служивших на базе.
А для этого придется сыграть последнюю часть симфонии, которая его так напугала, сыграть и вызвать к жизни нечто ужасное.
В опасности окажутся люди, которые просто честно выполняют свою работу. Они столкнутся с созданиями, обитающими в тумане, они заблудятся в бесконечных проходах. Многие даже могут погибнуть.
И он будет в ответе за это.
Но на карту поставлена жизнь Фионы. Можно ли рисковать жизнью многих, чтобы спасти одного?
Выбор был именно таков. И это был его выбор.
С таким же успехом можно палить из ружья в комнате, битком набитой народом. Стрелять, не прицеливаясь, демонстрируя равнодушие к человеческой жизни.
Но Элиот не мог позволить, чтобы его сестра умерла.
Может быть, именно для этого и было предназначено третье испытание. Во время второго испытания Фионе пришлось убить Миллхауса. Возможно, теперь настала очередь Элиота сделать что-то подобное.
Он обязан принять решение.
Убить — или быть убитым. Жить — или погибнуть. Добро или зло.
Фримен наклонился и расстегнул наручник на запястье Элиота.
— Если тебе больше нечего сказать, молодой человек, пора трогаться.
Элиот в последний раз взвесил все «за» и «против» и принял решение.
— Я знаю, что вы солгали насчет тумана, — прошептал он. — Никакого сброса топлива не производилось. Вы сами не знаете, что это было такое. А я знаю.
— Вот как? — Фримен уставился на него, как на нечто застрявшее между зубами и вынутое.
— И я могу показать вам, как я это сделал.
Фримен и доктор Миллер нервно переглянулись.
— Это помогло бы мне в диагностике, — шепнул доктор Фримену, — если бы я понял, с чем мы тут, черт побери, имеем дело.
— Ладно, — медленно выговорил Фримен. — Говори.
— Я должен показать.
Элиот потянулся к пакету с вещественными доказательствами.
Стоило ему прикоснуться к Леди Заре, как пульсирующая боль в руке ослабела. Они со скрипкой были словно созданы друг для друга. И боль как будто возникла из-за краткой разлуки.
— Я должен сыграть на своей скрипке.
63
Золотое яблоко
Когда все началось, Фиона находилась в салоне «неотложки». Она лежала на каталке, и обе ее руки были крепко-накрепко пристегнуты.
Туман окутал машину, он накатывал волнами, словно прибой. Фиону обдавало леденящим холодом.
— Странно! — крикнул водитель санитару, обернувшись. Он включил фары, но от этого туман, густой, как гороховый суп, стал совсем непрозрачным.
— А что там с мальчишкой, которого мы ждем? — спросил санитар.
— Элиот? — прошептала Фиона. — Он поедет со мной? Он ранен?
Санитар не стал ей отвечать.
