— Когда мы уезжаем? — спросил Элиот.
— А где бабушка? — осведомилась Фиона.
— Скоро, — ответила Си Элиоту. — А ваша бабушка занимается последними приготовлениями перед дорогой.
— Мне нужно принять душ, — пробормотал Элиот и поспешил к ванной.
Фиона пристально посмотрела на прабабушку, надеясь получить хоть какие-то разъяснения, но Си только улыбнулась ей. Девочка повернулась и последовала за братом.
— Вычитание, — предложила она ему.
Элиот остановился.
— Четное, — вздохнул он.
— Отлично. Один, два, три…
— Семь, — проговорил Элиот.
В то же мгновение Фиона произнесла:
— Три.
Элиот удовлетворенно хмыкнул. Разность составляла четыре, а это было четное число. Он выиграл. Напевая себе под нос, мальчик отправился в ванную.
— Я быстро, — крикнул он через плечо.
Фиона сомневалась, что для нее останется горячая вода.
Она взяла из шкафчика самое плохое полотенце — такое старое, что оно просвечивало насквозь, и вытерла им пропитанные маслом волосы.
Войдя в свою комнату, Фиона закрыла дверь и включила торшер, стоящий в углу. Единственное окно было заставлено книжными шкафами. Обычно книги успокаивали ее, но сегодня производили угнетающее впечатление. Она прошла мимо глобуса, крутанув его.
Затем сняла фартук, футболку и праздничное платье. Тонкая ткань с трудом отлипла от кожи вместе со слоем застывшего жира. Девочка вытерлась полотенцем.
На камине стояло зеркало, и Фиона случайно увидела свое отражение. Ее кожа блестела, а волосы, обычно представлявшие собой копну кудряшек, обрамляли лицо локонами.
На мгновение ей показалось, что она выглядит неплохо и что она вовсе не уродка.
Девочка повертелась перед зеркалом, зачарованная тем, как лежат ее волосы. Они были темными и блестящими, словно черные ленты, и такими красивыми на фоне оливковой кожи. И лицо не выглядело слишком длинным.
Она казалась себе почти красивой. Но неужели такое возможно — хотя бы на мгновение и при правильно подобранном освещении?
Она не успела найти ответ на вопрос. Пряди волос упали ей на лицо и все испортили.
Фиона надела чистое белье и облачилась в серые трикотажные штаны и рубашку.
Она старательно отворачивалась от зеркала. Ей хотелось запомнить момент, когда она выглядела нормально, пусть это и было самообманом.
С глубоким вздохом девочка собрала одежду и уложила в бумажный пакет.
И еще Фиона взяла тонкую лиловую резинку, сняв ее с ручки одного из ящиков комода. Когда-то резинка стягивала пучок спаржи. Лиловое отлично подходило к оливковому цвету кожи Фионы. Но надо было соблюдать осторожность и не забывать о правиле номер сорок девять.
ПРАВИЛО № 49: Никаких колец, сережек, цепочек, медальонов, амулетов и прочих украшений — металлических, деревянных, костяных, а также изготовленных из современных полимерных материалов и именуемых «ювелирными» или «бижутерией» (пирсинг также запрещен, если только его не предписывает лицензированный специалист по акупунктуре).
Иногда Фиона брала лиловую резинку на работу и носила ее как браслет, четко осознавая, что нарушает правило. Тогда она чувствовала себя мятежницей, выступающей против бабушкиных запретов на глазах у всего мира.
Фиона скрепила резинкой несколько пар носков. На всякий случай: если бабушка спросит, для чего эта штуковина, не надо будет врать… вернее, не придется говорить всю правду.
Но куда они собрались ехать? Появится ли у нее хоть какой-нибудь шанс надеть свой резиновый браслетик?
Фиона подошла к старинному глобусу. Океаны на нем от древности пожелтели, а полярные шапки стали серыми. Аляска называлась «Русской Америкой», Гавайи — «Сандвичевыми островами», а Техас был наполовину заштрихован. Это означало, что штат является «спорной территорией». К Соединенным Штатам он окончательно присоединился в тысяча восемьсот сорок пятом году.
Фиона любила свой глобус. Она провела рукой по его круглому боку, мечтая, что они уедут далеко-далеко. Она погладила Африку, и вскоре ее ладонь оказалась на юге Европы. Просто невероятно.
Наверное, Сесилия и бабушка имели в виду просто поездку в Сан-Франциско на выходные. И все равно это будет лучше, чем старая затхлая Дель-Сомбра.
Фионе нужна была зубная щетка, поэтому она вышла в коридор и обнаружила, что Элиот неожиданно быстро освободил ванную. К потолку поднималось облако пара. Оставалась маленькая надежда, что ей все-таки хватит горячей воды. Фиона схватила зубную щетку и сунула в пакет.
В дверь квартиры кто-то постучал. Четыре раза, негромко, вежливо.
Фиона замерла на пороге ванной и подождала, когда к двери, как обычно, подойдет Сесилия.
— Си? — позвала она.
В дверь постучали еще четыре раза.
Фиона подошла, отодвинула засов и открыла дверь.
На пороге стоял мужчина. Высокий, поджарый, в серой спортивной куртке и черной водолазке. Он был примерно такого же возраста, как бабушка, с серебряными седыми волосами, коротко подстриженными на висках и лежащими пышной волной на лбу.
Он улыбнулся Фионе так, словно они — давние знакомые. Фиона отвела взгляд.
— Моей бабушки нет дома, сэр. Она должна вернуться через несколько минут.
— Конечно, — проговорил незнакомец бархатным голосом. — Но я пришел не только для того, чтобы навестить ее, Фиона. Я хотел повидать тебя и твоего брата.
Фиона удивленно посмотрела на гостя. Ее сразу поразили три вещи.
Во-первых, пронзительный взгляд светло-серых глаз, очень похожих на бабушкины. Но ее взгляд порой бывал острым как бритва, а мужчина смотрел так же пристально, но дружелюбно.
Фиона осознавала, что задержала взгляд на лице незнакомца дольше, чем позволяет вежливость, но ничего не могла с собой поделать.
Во-вторых, то, как этот мужчина стоял на пороге, напомнило ей о мистере Уэлманне — том человеке, который приходил утром. Фиона совсем забыла о нем. О чем же они говорили с бабушкой?
И наконец, этот незнакомец заставил ее вспомнить о старике, который утром играл на скрипке для них с Элиотом. Заставил — потому, что был его полной противоположностью. Стоявший перед ней мужчина был вежлив, от него пахло пряным одеколоном. А от грубого и невоспитанного приятеля Элиота вечно несло сардинами и серой.
Фиона редко встречалась с незнакомыми людьми, а этот был уже третьим за сегодняшний день.
— Три — счастливое число, — сказал ей мужчина.
Фиона оторопело заморгала.
— Прошу прощения, сэр?
— Ваша квартира — третья, в которую я постучался. Я полагал, что Одри обоснуется наверху, в одной из угловых квартир этого чудесного дома. И я не ошибся.
