— Ты в порядке? — Элиот поставил чашку на стол.
— Да. Но все равно не понимаю, как мы здесь оказались.
— Можно понять, если согласиться с нарушением первого закона Ньютона.
Элиот взял с тарелки маленький сэндвич с салями и сыром порволоне.
— И тебе кажется, что это нормально?
— Нет, конечно. — Он покачал головой. — Но когда я думаю об этом, напрашивается единственный логический ответ: со мной что-то не так, сплю или с ума сошел.
Фионе стало зябко, хотя она и стояла в лучах солнца.
— Мне страшно, — прошептала она.
— Мне тоже.
Но ей было страшно не из-за странного путешествия, а из-за его причины. Зачем их сюда привезли?
— Нас вроде как похитили, или что-то в этом роде, — сказал Элиот.
— Бабушка и дядя Генри — этот их разговор… Я думала, что она…
— Пустит в ход нож?
— Да.
— А что ты думаешь, — спросил Элиот, — насчет его слов? Ну, что бабушка убила мистера Уэлманна?
Фиона всю жизнь побаивалась бабушки, хотя та никогда ни ее, ни Элиота пальцем не трогала. Но, видя, как она сжимает нож, девочка понимала: бабушка знает, как с ним обращаться (и сумеет использовать нож не только для того, чтобы разрезать праздничный торт). Фиона догадывалась, что бабушке уже приходилось убивать.
В коридоре послышались шаги. В арочном проеме двери появился дядя Генри.
— Надеюсь, вы успели перекусить, — сказал он, войдя в комнату. Походка у него была легкая и плавная. Он словно бы впитывал в себя часть блестящего мрамора и позолоты с пола.
— А где бабушка? — спросил Элиот.
— Ждет нас. Пойдемте к ней? Вам не нужно в туалет?
Он спрашивал их об этом, когда они уезжали из Дель-Сомбры. Неужели их считали маленькими детишками, которые от волнения могут обмочиться?
Фиона посмотрела на Элиота. Он покачал головой.
— Все в порядке. — Фиона постаралась, чтобы это прозвучало вежливо.
— Хорошо, — сказал дядя Генри. — Вы напуганы?
Вопрос прозвучал просто, без осуждения.
— Немного странно, — уклончиво ответил Элиот.
Фиона запрокинула голову и посмотрела дяде Генри в глаза — прямо и пристально, как давеча смотрела на Майка.
— А мне страшно.
— Рад, что ты в этом признаешься, — кивнул дядя Генри. — Ты сильна и честна, как твоя мать. И это хорошо, потому что вам предстоит познакомиться с другими вашими родственниками.
Фиона почувствовала, как уверенность покидает ее.
— Есть еще родственники? — прошептала она.
Дядя Генри перевел взгляд на Элиота, словно пытаясь что-то решить. Наконец он отбросил сомнения.
— Вас хотят испытать и узнать, принадлежите ли вы к нашему семейству.
— А если мы не выдержим этого испытания, — спросил Элиот, — мы вернемся домой?
— Нет, — коротко ответил дядя Генри.
У Фионы под ложечкой похолодело, словно там образовалась льдинка.
Без дальнейших объяснений дядя Генри развернулся и направился к выходу из комнаты.
— Пойдемте. Назад дороги нет.
Фиона посмотрела на Элиота.
— Похоже, придется.
Он кивнул.
Близнецы последовали за дядей Генри.
Он провел их через кабинет, где находилось множество чучел животных и прочих охотничьих трофеев: медведь-кодьяк, лев, дронт, бивни мамонта. Затем они оказались в застекленном атриуме и, перейдя по мостику оформленный в японском стиле ручеек с каменистым дном, прошли в библиотеку.
В библиотеке было три этажа, обрамленных галереями с металлическими коваными балконами. Все стены занимали книжные шкафы, возле которых стояли медные стремянки на колесиках. Дальней стены не было видно. Наверное, книжное собрание включало в себя миллионы томов. Фиона почувствовала запах бумаги и кожи — запах веков. Как дома. Чтобы все здесь рассмотреть, потребовалось бы несколько десятков лет.
Но дядя Генри не позволил Элиоту и Фионе задержаться в библиотеке. Он подтолкнул их к короткому коридору, и они услышали шипение воздуха, вызванное перепадом давления. Коридор выходил к галерее над обрывом.
Ветер растрепал волосы Фионы, пряди упали на глаза. Она собрала волосы в узел на затылке и увидела, куда привел их дядя Генри. Узкий каменный мост, переброшенный через бушующие волны, вел на маленький островок.
Когда они подошли ближе, Фиона заметила, что на мосту есть парапет, но в некоторых местах он сломан и вообще не слишком высок. Оступишься — не удержишься.
— Вы про это говорили? — спросила она, с трудом перекричав вой ветра. — Мост и есть испытание?
— О нет, детка, — ответил ей дядя Генри. — Если тебе не хватит храбрости пройти по этому мосту, то у тебя нет и десятой части той выдержки, какая потребуется для встречи с семейством.
Он махнул рукой, словно хотел сказать: «Идите — или не идите». Предоставил им выбор.
Фиона посмотрела на Элиота. Он взял ее за руку, полагая, что на таком мосту четыре ноги лучше, чем две… Оба понимали, что нарушают уговор — никогда не прикасаться друг к другу, но промолчали.
Вместе они ступили на потрескавшиеся, не скрепленные раствором камни. Ветер дул с такой силой, что Фионе пришлось согнуть ноги в коленях. Она сделала несколько первых робких шагов по мосту. В щелях между камнями гудел воздух.
Девочка старалась смотреть на носки своих кроссовок, и это было бы легко и просто — ведь, работая в пиццерии, она всю смену не отрывала глаз от пола, — но ее взгляд то и дело соскальзывал к неровным камням и бушующему внизу морю. Соленые брызги щипали глаза, но Фиона смаргивала слезы и продолжала идти вперед. Она должна идти. Если остановится — Элиот сочтет ее трусихой. А этого следовало избежать любой ценой.
Сосредоточенно смотря себе под ноги, она продолжала путь по мосту.
И вдруг древние камни закончились, и Фиона ступила на темный песок.
Они с Элиотом одновременно разжали руки.
— Вот видите? — проговорил дядя Генри, сойдя с моста следом за ними. — Ничего страшного.
— Да, — прошептал Элиот. — Проще простого.
Фиона сердито глянула на него. Конечно, он соврал.
— Сюда.
Дядя Генри повел их к амфитеатру.
Здесь ветер утих. У Фионы возникло такое чувство, словно она очутилась в аквариуме. Бабушка сидела на самой нижней ступени лицом к остальным. Их было четверо — трое мужчин и женщина. Увидев Фиону и Элиота, бабушка сдвинула брови и моргнула. Ее взгляд был жестким и непонятным.
— Позвольте представить вам мисс Фиону Пост и мистера Элиота Поста, — сказал дядя Генри. — Элиот, Фиона, это… — Он вздохнул. — Всяческие титулы типа «великий» и «дважды свергнутый» я опущу, если не возражаете.
