В гофрированных бумажных корзиночках лежала дюжина шоколадных конфет: большие трюфели, крупные медальоны, шарики, обернутые в фольгу, кремово-белые звездочки и сердечки с морщинками. И ни одной одинаковой. Рука Фионы замерла над конфетами.
У девочки снова мелькнула мысль о том, что шоколад может быть отравлен, что это испытание… какие глупости! Паранойя, и она не собирается портить радость от получения первого в своей жизни подарка от тайного обожателя.
Ее рот наполнился слюной. Вопрос уже был не в том, есть или не есть эти конфеты, а в том, какую съесть первой.
Она зажмурилась и ткнула пальцем в середину шкатулки. А когда открыла глаза, увидела, что ее палец прикоснулся к молочно-белому овалу с темными прожилками, похожими на абстрактную картину. Фиона схватила конфету и вдохнула чудесный аромат шоколада. У нее потекли слюнки, и пришлось вытереть губы носовым платком.
Наконец Фиона поднесла конфету к губам и откусила крошечный кусочек. Это было похоже на поцелуй. Но не на бабушкин поцелуй в щеку, когда она прощалась с Фионой перед сном. На долгий и глубокий поцелуй, пронзающий до самого сердца, — такой, какой она себе воображала, когда думала о Роберте.
Маслянистый аромат цитруса и вкус какао с легким дымком разлился по языку, устремился дальше. Она откусила еще кусочек, почувствовала вкус медовых абрикосов… и неожиданно резкий привкус бренди.
Сердце Фионы билось все чаще и сильнее, оно наполнило кровью самые мельчайшие капилляры, и кожа девочки порозовела.
Она решила доесть конфету. Какой смысл смаковать ее, когда в коробке еще оставалось так много.
Искушение было непреодолимым. Фиона села на стул. Ее бросало то в жар, то в холод.
Проглотив остатки конфеты, она отдышалась и решила немного передохнуть.
Ее сознание парило в облаках, летело со скоростью звука, обгоняя трепещущее тело. Ее мысли наполнились искрами и вспышками северного сияния.
И тут она поняла — она догадалась, как ей нужно поступить, чтобы выполнить сегодняшние планы.
Фиона закрыла шкатулку, положила ее в пластиковый пакет для мусора и сунула под рубашку. Потом вздохнула и скрестила руки на груди. Хорошо бы, никто ничего не заметил.
Она вышла из раздевалки — и чуть не налетела на Элиота.
— Я закончил, — проговорил он устало, снял грязный фартук и откинул назад промокшие от пота пряди волос. — В общем, я подумал: поговорим по дороге.
— Значит, пошли домой. Нечего тут торчать.
Фиона проскользнула мимо брата и, не оборачиваясь, направилась к задней двери.
Она решительным шагом пошла по переулку. Элиоту пришлось бежать, чтобы догнать ее.
— Ну, с чего начнем? — спросил он. — Эй, ты не можешь идти помедленнее?
— Нет. Нужно торопиться. Начнем с того, что просмотрим «Рассуждения о злодействе» Макиавелли. У меня сильное подозрение, что эти средневековые итальянские князья очень похожи на наших родственничков.
Пластиковый пакет у нее под рубашкой негромко зашуршал. Она летела вперед, придерживая его скрещенными на груди руками.
— А мне что делать? Я не читаю по-итальянски — или на каком там еще языке написана эта книга?
— У тебя свои таланты, — прошептала Фиона. — У меня свои.
— Что это значит?
Они подошли к Дубовому дому. Фиона быстро поднялась по лестнице и вбежала в квартиру, оставив брата с его вопросами позади.
Си ждала их. Она приготовила чай, испекла печенье.
— Домашнее задание делать надо — нет времени болтать, — буркнула Фиона, промчавшись мимо.
Она пулей влетела в свою комнату, закрыла дверь, заперла ее. Все получилось!
Правда, она не сразу отошла от двери. Раньше Фиона никогда не запирала дверь перед носом у брата. Но Элиот наверняка еще не пришел в себя после игры на скрипке, поэтому помощи от него ждать не приходилось. Да, он хотел как лучше, но если она останется одна, работа у нее пойдет быстрее.
Фиона вытащила шкатулку с конфетами из-под рубашки и положила на кровать.
Она решила, что стоит съесть еще несколько конфет, чтобы вернуть захватывающее чувство полета. А потом она засядет за домашнее задание, прочтет фолиант Макиавелли — и начнет разрабатывать план действий.
Фиона открыла шкатулку и взяла еще одну конфету. Маленький взрыв мяты, имбиря и темного шоколада обострил ее чувства. Она восторженно облизнула губы.
Все стало таким ясным.
Встав на цыпочки, она достала с верхней полки книжного шкафа стопку скрепленных резинкой листков пергамента. Сдув с них пыль, она увидела буквы: DISCORSI SU VILLAINY, Niccolo Machiavelli.
Послышался стук в дверь.
— Впусти меня, — приглушенно сказал Элиот. — Я помогу тебе.
— Уходи! — прокричала Фиона, подойдя к двери. — Мне нужно сосредоточиться.
— Но мы должны поговорить…
— Позже.
Она испытала легкое удовлетворение, произнеся это слово тем же небрежным тоном, каким брат говорил с ней сегодня.
Элиот больше ничего не сказал. Фиона тут же выбросила его из головы и задумалась о том, какую же конфету съесть следующей. Она выбрала треугольник из красного и черного шоколада. Начинка оказалась коричной. Пряный вкус сопровождался бархатным теплом. Фиону окутали янтарные тени.
Она принялась за чтение труда Макиавелли, записывая перевод на маленькие карточки и стараясь не повредить листки оригинала.
Итальянский давался Фионе легко — в нем было так много латинских корней. Но средневековый итальянский язык — это совсем другое дело. Правда, сегодня строчки текста словно были подсвечены полуденным солнцем — раньше так никогда не было.
Она прочла размышления Макиавелли о правителях древней Италии. Более всего автор опасался того, что отзовется о них недостаточно лестно и его снова будут пытать или убьют.
Встречались в книге поистине анекдотические упоминания о том, что закулисные войны правителей зачастую происходили в их собственных домах. Больше всего страдали от политических междоусобиц дети в княжеских семьях. Многие из них рано умирали и не могли сразиться за власть со старшими детьми. Макиавелли называл их «войском пешек», которых использовали, а потом приносили в жертву… но им никогда, никогда не позволяли добраться до другого края шахматной доски.
Фиона не представляла, какое место на шахматной доске отведено им с Элиотом, на чьей они стороне — на материнской или на отцовской. Но их испытания состояли не в этом. Тогда в чем? Она задумалась: не было ли в вопросе дяди Аарона о числе квадратов на шахматной доске чего-то большего, какого-то скрытого смысла?
Фиона потерла рукой глаза, глянула на часы и увидела, что уже половина девятого вечера. Время летит так быстро, когда читаешь о средневековых интригах и убийствах.
