— Как он это сделал?
Фиона направила луч фонарика на другое место страницы.
— Тут сказано, что он подсказал крысам эту мысль, играя «серебряные ноты».
— На полях есть еще что-нибудь? Другие ноты?
Фиона перелистала страницы назад и вперед.
— Нет. Ничего нет.
Элиот, похоже, понял, что сделал флейтист. Понял не так, как если бы прочел книгу, а так, словно это понимание когда-то вошло в его плоть и кровь, а теперь пронизывало его до самых кончиков пальцев.
— Хочу кое-что попробовать, — сказал он. — Приготовься.
Фиона перезарядила двустволку, подобрала сумку, рюкзак и фонарики.
— Ладно.
Элиот стал играть медленнее, пытаясь сообразить, какие звуки лучше соответствуют образу аллигатора. Звуки стали мрачнее, минорнее, они заструились, подобно змее, в неведомых водах его воображения. Затем Элиот перешел на пиццикато и сыграл фразу, похожую на острые зубы.
— У тебя получилось что-то очень аллигаторское. — Фиона раскрыла рот от изумления. — Как ты…
Крысы взволнованно запищали, начали вспрыгивать друг на дружку. Некоторые бросились наутек, другие забрались в щели в стенах. Но сотни грызунов развернулись и побежали в глубь туннеля.
— Неважно как. Сам не знаю. Смотри! Они найдут его! Как в легенде нашли серебро.
— Продолжай играть. Я пойду первой. — Фиона проводила крыс взглядом.
Она снова прикрепила фонарик к двустволке и осторожно двинулась за стаей крыс.
Элиот шел следом. Он то наигрывал маршевую песенку из книжки, то переходил на сочиненную им «мелодию аллигатора». Постепенно он ускорил темп. Крысы побежали быстрее, они словно обезумели. Элиот едва успевал переставлять ноги в такт музыке.
Бетонные стены сменились кирпичной кладкой, потом старинной каменной.
— Жутковатая музыка, — призналась Фиона. — Я слышала, что музыкой можно успокоить дикого зверя, но чтобы крысы что-то принесли…
Элиот был согласен с сестрой. Действительно, случилось что-то очень и очень странное. Не менее странное, чем волшебный лимузин дяди Генри и заявления Роберта о том, что их родственники — компания бессмертных… Это плохо согласовывалось с реальностью. Не то чтобы было невозможным… но уж слишком невероятным.
Крысы вели Элиота и Фиону по туннелю влево, потом вправо и снова влево. Туннель пошел под уклон по спирали. Вода в канаве бежала все быстрее, на ее поверхности появились волны и водовороты. Старые каменные стены кое-где были укреплены ржавыми балками.
В воздухе появился новый запах — звериный. Пахло кровью и экскрементами.
Крысы остановились перед большой аркой, протестующе завизжали и хотели повернуть назад, но отступать было некуда: сзади подпирали все новые грызуны. Первые ряды крыс стояли на месте. Казалось, они наткнулись на стеклянную стену. Затем они бросились в воду и поплыли вверх по течению.
Элиот перестал играть.
Крыс больше не интересовала его музыка. Похоже, Элиот с Фионой их тоже перестали интересовать. Они просто хотели убежать.
— Я… думаю, это хороший знак, — прошептала Фиона.
Элиот кивнул.
Фиона осветила фонариком закладной камень арки. На нем было выгравировано: «КСДС 1899».
— «Канализационная система Дель-Сомбры»? — предположил Элиот.
Фиона опустила фонарик.
За аркой простиралось громадное озеро. Сквозь отверстие своде проникал солнечный свет. В озеро непрерывными ручья стекала вода. Мимо проплывал всевозможный мусор: разбухшая бумага, полиэтиленовые пакеты, целый взвод зеленых пластмассовых солдатиков.
Элиот взял у Фионы свой фонарик и направил его луч вперед.
Посередине озера находился островок, образованный несколькими телефонными будками, автомобильными покрышками, но больше всего там было покрытых слизью костей, сломанных, чтобы высосать из них костный мозг. Кости были коровьи, кроличьи и человеческие.
А в самом центре этого жутковатого островка восседал, глядя на Элиота и Фиону, аллигатор.
30
Преодоление
Фиона посветила фонариком в ту сторону, куда смотрел Элиот, и, увидев представшее перед ней зрелище, едва не попятилась назад.
Рептилия была покрыта черными чешуйками, словно выкованными из железа. Аллигатор моргнул. Полупрозрачные перепонки накрыли золотистые глаза и поднялись вверх. Он смотрел прямо на Элиота и Фиону.
— Морда узкая, — шепнула брату Фиона. — Видишь, зубы обнажены и на верхней, и на нижней челюстях?
— Это не аллигатор, — заключил Элиот.
— Крокодил, — произнесли они в унисон.
Скверно. Крокодилы считались куда более опасными существами, чем их кузены аллигаторы. Они были крупнее, проворнее и злее. Судя по имеющимся о них сведениям, они нападали на львов, тигров и даже на акул. В Африке и Юго-Западной Азии крокодилы ежегодно убивали (а возможно, пожирали) десятки людей.
У Фионы похолодели руки, и ружье вдруг словно потяжелело фунтов на сто.
— Как крокодил мог оказаться в Америке? — спросил Элиот.
— Так, как сказал Роберт. Жил у кого-то дома, а потом его бросили в унитаз и смыли.
Это животное не походило ни на одного из крокодилов, которых Элиот с Фионой видели на картинках. Шея у него была Длиннее, а глаза — больше. Но возможно, так казалось потому, что он смотрел на них.
— Может быть, помесь с плезиозавром? — неуверенно предположил Элиот.
Плезиозавры представляли собой семейство водных динозавров, живших в юрском и четвертичном периодах. Невозможно было представить, чтобы кто-то из них все еще жил, но кое в чем Элиот был прав: эта рептилия выглядела более первобытно, чем любое из когда-либо виденных Фионой существ.
— Не говори глупостей, — прошептала она. — Сосредоточься. Нужно придумать, как подобраться к нему достаточно близко, чтобы пристрелить его.
Она сама не могла поверить, что смогла сказать такое — тем более что стрелять предстояло, скорее всего, ей.
Что советовал Роберт? Дождаться, когда крокодил откроет пасть? Холод объял все тело Фионы, ей стало трудно дышать. Для того чтобы выстрелить в раскрытую пасть крокодила, нужно было подобраться к нему почти вплотную.
Крокодил шевельнул челюстями из стороны в сторону и загудел басом. По воде побежала рябь. Низкие звуки походили на слова.
— Ты слышишь… — Элиот покосился на сестру.
— Тссс…
Фиона прислушалась. Да, высота звука менялась, в нем возникали интонации, но это никак не могло быть словами. У нее просто разыгралось воображение. Все животные издавали какие-то звуки, порой в них слышались интонации — как в пении птиц.
