— Да будет так, — наконец произнесла она. — Мы должны придумать для близняшек новое испытание. Следует быть точнее в формулировках и на этот раз дать им более сложное задание.
Аарон в сердцах стукнул об пол металлическим прутом — с такой силой, что проткнул тиковые доски.
— Я не буду участвовать в этом. Вы послали детей ликвидировать беспорядок, оставленный нами в незапамятные времена, а они, на твой взгляд, не выдержали этого испытания только потому, что не погибли.
— Не совсем так, — пробормотала Лючия.
Аарон сделал угрожающий жест. Его глаза жестоко сверкнули.
— Я не буду участвовать в этих лживых обсуждениях.
Он отвернулся и пошел прочь.
— Куда ты? — окликнула его Лючия. — Сенат тебя не отпустил.
— Я ухожу, чтобы помочь моим родственникам, — обернулся к ней Аарон.
Лючия раздраженно поджала губы и кивнула Корнелию.
— Пусть в протоколе будет записано, что член Сената Аарон покинул заседание…
— В знак протеста, — добавила Даллас, одарив сестру ехидным взглядом.
— Да, в знак протеста, — не стала спорить Лючия. — Но кворум в Сенате сохранился. Мы продолжим заседание и приступим к обсуждению следующего вопроса: второе героическое испытание двойняшек.
— Прости-прощай, наши планы в Марокко, — прошептал на ухо Генри подошедший Гилберт.
— «Прости-прощай» — это мягко сказано, — прошептал в ответ Генри, провожая взглядом спускающегося по лесенке Аарона.
Как теперь поведет себя Лючия? Аарон резко воспротивился ее воле. Одри может разозлиться и предпринять попытку уничтожить Сенат. Но как быть с насущной проблемой — с детьми? Действительно ли они представляют собой нечто новое и забавное? Или же они только средство для расторжения договора, который столько времени оберегал нас от кланов инферналов? Так много разных вариантов… Пожалуй, ураган следовало на время утихомирить.
33
Маленький бунт
— И тогда я выдернула прут, — продолжила свой рассказ Фиона и жестами показала Сесилии, как она это сделала. Старушка сидела за обеденным столом и слушала, вытаращив глаза. Рассказывая о самом опасном приключении в своей жизни, Фиона как бы снова переживала его.
— Он был такой огромный, — сообщил Элиот и как можно шире развел руки. — Честно говоря, не могу даже представить, как в него воткнулась эта железная штуковина.
Бабушка пила чай и молча слушала их рассказ.
Фиона намеренно опустила все, что касалось крыс. Упомяни она о них — и пришлось бы рассказать, как именно они избавились от грызунов, и объяснить, откуда у них книга, скрипка и как Элиот обзавелся чудесным талантом.
Все это было нарушением правил из списка бабушки. Пусть близнецы успешно выдержали испытание, но она бы все равно их примерно наказала.
— Вы так храбро себя вели, — сказала Си, погладив руку Фионы. — Мои маленькие, я даже поверить не в силах, что они вас туда послали.
Си посмотрела на бабушку, ища в ее глазах одобрения своих чувств, но та осталась равнодушна, как если бы Си говорила о погоде.
— Все нормально, — успокоила прабабушку Фиона. — Мы справились.
— А потом? — спросила бабушка. — Эта говорящая рептилия, этот Соухк — он просто позволил тебе вытащить из его лапы железный прут?
Фиона постаралась не выдать испуга, вызванного вопросом бабушки.
— Да. Думаю, он очень хотел, чтобы кто-нибудь его вытащил.
Фактически это не было ложью. Правда, при этом Фиона умолчала о том, что Элиот своей музыкой усмирил крокодила.
Она не сказала всей правды, чтобы защитить брата. Он ведь так любил свою дурацкую скрипку. И Фиона вынуждена была признать: Элиот действительно наделен непонятным даром. Его талант им определенно пригодился, и она не сомневалась, что пригодится и в двух последующих испытаниях. А если бабушка узнает про скрипку, она наверняка конфискует ее.
Но с другой стороны, какой смысл в том, чтобы скрывать правду? Бабушка всегда знала, всё они рассказали или нет.
Фиона затаила дыхание… Она ждала, что бабушка потребует подробностей.
Но та промолчала.
— А потом он заговорил с нами, — сказал Элиот. — Назвал нас героями. И сказал, что умеет видеть какие-то знаки в мусоре, который проплывает мимо, что гадает по ним, как цыганки гадают на кофейной гуще или на чайных листьях.
Си поерзала на стуле.
— Вот уж глупости, — пробормотала она.
Фиона удивилась. Си не поверила в гадание, а в говорящего крокодила весом в две тонны поверила.
— Он что-нибудь предсказал? — осведомилась бабушка.
— Только то, что с нами должны произойти великие события, — сказала Фиона.
— И ужасные, — добавил Элиот.
— Похоже, он не был уверен, — продолжила Фиона, — что мы уцелеем во время следующих испытаний.
— Понятно, — рассеянно проговорила бабушка. — Корнелий прав, ситуация находится в равновесии… — Она посмотрела на Фиону. — И больше он ничего не сказал?
Фиона искоса глянула на брата. Тот почти незаметно покачал головой.
— Он еще говорил какие-то бессмысленные слова, — ответила Фиона бабушке. — На том же языке, на котором вы с дядей Генри разговаривали в машине.
И это тоже не было ложью — вернее говоря, не совсем ложью, а частью правды, изложенной не в хронологическом порядке.
Они с Элиотом договорились не говорить о том, что узнали от крокодила о семействе отца. Ведь бабушка так долго оберегала их даже от своих собственных родственников… Узнай она о том, что им рассказал Соухк, — и появится новый перечень правил.
Инферналы.
Фиона и Элиот почти не понимали значения этого слова, запрещенного правилом номер пятьдесят пять, но точно так же, как в случае со значением слова «Бог» и «боги», реалии повседневной жизни подсказывали им вполне достаточно, чтобы понимать: падшие ангелы являлись частью всемирной мифологии зла. Это были демоны и дьяволы.
Верила ли в это Фиона?
Говорящий крокодил? Семейство бессмертных? Что ж, вполне можно поверить, что твои тетушки и дядюшки — падшие ангелы.
И это лишний раз напомнило Фионе, как мало она знает о своих родителях. Дядя Генри рассказал о том, как они встретились в Венеции и полюбили друг друга, а потом бежали от своих враждующих друг с другом семейств. А что потом? Кораблекрушение? Они оба утонули?
Или были убиты родственниками, не желавшими, чтобы они были вместе?
Вот и теперь Сенат решал, жить им с Элиотом или умереть, поскольку в их жилах текла смешанная кровь.
Фиона готова была содрогнуться от страха, но сдержалась.
