Порой, когда он видел такие полосатые, как зебра, страницы, он был готов в бешенстве швырнуть изучаемую книгу через всю комнату.
Действовало бабушкино правило номер пятьдесят пять.
ПРАВИЛО 55: Никаких книг, комиксов, фильмов и всего прочего в жанре научной фантастики, фэнтези и ужасов — в особенности всего, что касается оккультизма и лженаук (алхимии, спиритизма, нумерологии и т. д., а также древней или современной мифологии).
Элиот называл это правило «ничего придуманного».
А бабушка называла все перечисленные жанры «конфетками для слабоумных, разъедающими мозг».
Но как он мог написать хорошую работу, если все самые интересные кусочки были замараны? Ведь могла же бабушка просто зачеркнуть тонкой линией ненужный, по ее мнению, текст, чтобы он мог хотя бы понять, о чем там идет речь.
Пятьдесят пятое правило и наезды Майка стали обычной частью его странной жизни. Но сегодня все сошлось воедино.
В столовую из кухни вошла бабушка. Вид у нее был очень сосредоточенный. Казалось, что ее серые глаза смотрят вдаль и ничего не видят вблизи.
Ее обычно легкая походка была напряженной, как будто бабушка ожидала, что кто-нибудь вот-вот выскочит из темного угла. Глупости! Она никогда ничего и никого не боялась.
Но ее настроение оказалось заразительным, и у Элиота по спине побежали мурашки.
Бабушка остановилась и склонила голову к плечу, как бы прислушиваясь к чему-то. Затем обеими руками пригладила короткие седые волосы.
— Я собираюсь осмотреть подвал и боковые двери, — объявила она.
Вообще-то бабушка каждый вечер проверяла все замки и запоры. Это входило в ее обязанности управляющей и было совершенно нормальным. Но то, что она сообщила об этом, как бы предупреждая, выглядело странным.
— Конечно, — сказала Си. Она улыбнулась, отложила авторучку и сплела дрожащие пальцы рук. — Я как раз собиралась налить всем чаю. Тебя подождать?
Бабушка промаршировала к парадной двери. Подошвы ее ботинок цокали по паркетному полу.
— Нет, — бросила она через плечо, открыла дверь и немного помедлила.
— Элиот, смотри в книгу.
Мальчик немедленно выполнил ее распоряжение.
Он услышал, как закрылась дверь и клацнул засов.
Ничто не пугало бабушку. Никогда. В ее идеальной защитной броне брешь появлялась только тогда, когда Элиот и Фиона спрашивали у нее об отце и матери.
Элиот никогда не считал себя сиротой. Сиротами были дети вроде Дэвида Копперфилда, которые жили в государственных «гулагах». А у них с Фионой были семья, дом, но они совершенно не помнили ни отца, ни мать.
Всякий раз, когда они начинали задавать вопросы, бабушка терпеливо объясняла: произошло ужасное кораблекрушение. Это случилось, когда Элиот и Фиона были младенцами. И тогда их единственным близким родственникам — бабушке и Сесилии — пришлось, естественно, взять заботы о детях на себя. Нет, никаких фотографий не сохранилось. Все осталось на борту затонувшего корабля.
Всякий раз, когда бабушка рассказывала им эту историю, она морщила лоб, ее лицо менялось — но не потому, что ей было больно. Казалось, что ей физически трудно произносить эти слова.
Однако все меркло по сравнению с тем, что творилось с бабушкой сегодня вечером. Для ее взгляда Элиот мог подобрать единственный эпитет: «режущий».
Фиона оторвала глаза от книги одновременно с Элиотом, и они переглянулись. Сестра подумала о том же: что-то было не так.
Элиот пожал плечами. Фиона прикусила губу.
Сесилия взяла чайницу и положила в заварочный чайник ровно четыре ложки своей фирменной смеси — ромашка, стевия
[8]
и зеленый чай, после чего налила в чайник кипятка. Рисунок на чайнике был похож на паутину.
[9]
— Не случилось ли сегодня чего-то особенного? — рассеянно задала вопрос Сесилия и протянула Элиоту чашку.
— Почему ты спрашиваешь? — осведомился Элиот.
Сто шесть бабушкиных правил были придуманы ради искоренения всего интересного, а стало быть, особенного в их жизни. Лицо Си на мгновение застыло, но она тут же заулыбалась.
— Просто так, милый. — Сесилия протянула Фионе дымящуюся чашку. — Просто беседую с тобой, только и всего.
Каждый вечер Си спрашивала: «Как дела на работе?» Или, время от времени: «Хорошо ли прошел день?» Вот это и вправду можно было назвать «просто беседой», поскольку не подразумевало вопроса: а не случилось ли сегодня чего-нибудь особенного?
И все же нечто особенное произошло: старик со своей скрипкой. И то, что они с Фионой дали отпор Майку.
— День как день. — Фиона внимательно изучала листочки, плавающие в чашке.
Си кивнула. Ответ Фионы ее вроде бы устроил, и она стала пить чай. Один глоток, два, три — и все. Она всегда пила так. И чем горячее был чай, тем быстрее она его выпивала.
Фионе не хотелось рассказывать Си о том, что случилось на работе. У Элиота тоже не было такого желания. Их столкновение с наглым начальником только расстроило бы старушку.
Но дело было не только в этом. Когда Фиона и Элиот выступили против Майка, они были не просто пятнадцатилетними замухрышками. Они стали сильными. И если бы они кому-то об этом рассказали, быть может, магия того момента развеялась бы, как облачко дыма.
Элиот сделал глоток чая. Он был сладкий. Кусочки чайных листьев вращались по кругу, словно звезды в галактике.
Фиона прикоснулась к его руке и кивком указала на Сесилию.
Их прабабушка сидела неподвижно и как завороженная смотрела на свою опустевшую чашку. Вдруг ее рука сильно задрожала, чашка соскользнула со стола, упала на паркетный пол, подпрыгнула — и разбилась.
— Ой! — воскликнула Сесилия, часто моргая, и вскочила со стула. — Какая я неуклю…
Дверь в столовую открылась с такой силой, что створка ударила по стене и с ближайшего книжного шкафа слетело облачко пыли.
На пороге возник силуэт бабушки. Она стояла, опустив длинные тонкие руки и расставив пальцы.
— Не двигайся, — сказала она и шагнула к столу. Ее лицо было холодным и бесстрастным, но серые глаза смотрели то в одну сторону, то в другую, как будто искали что-то в комнате. — Тут полно осколков. Я их соберу.
