Впрочем, первые несколько лет Джонсон практически ничем таким не пользовалась. Предполагалось, что учителя будут учитывать полученную информацию при составлении учебных программ, однако сама мысль об этом вызывала у Нэнси головную боль. «У нас была уйма материала и статистических данных. Я знала, что их нужно использовать в работе, но это было выше моих сил, – сказала она. – Между всеми эти цифрами и тем, что мне действительно требовалось знать, была настоящая пропасть».
Большинство ее учеников были бедны; многие росли в неполных семьях. Нэнси Джонсон была хорошей учительницей, но класс по-прежнему показывал низкие результаты. В 2007 году, за год до внедрения программы «Elementary Initiative», средний результат в тесте на чтение составил 38 %.
В 2008 году была запущена программа «Elementary Initiative». Директор обязал всех учителей посещать школьную информационную комнату минимум два раза в месяц. Сидя за столом совещаний, преподаватели выполняли разнообразные упражнения. В итоге сбор данных и составление статистических таблиц стали отнимать еще больше времени и сил. В начале семестра Джонсон и ее коллегам велели завести на каждого ученика отдельную карточку. Каждую вторую среду Нэнси отправлялась в информационную комнату: вписав в карточки результаты очередных тестов, она раскладывала карточки по разноцветным кучкам. Кучек было три – красная, желтая и зеленая. В первую попадали дети, которые явно не успевали, во вторую – дети, которые соответствовали ожиданиям, а в третью – дети, чьи результаты превышали результаты одноклассников. Со временем Нэнси стала группировать карточки иначе: в одну кучку она складывала карточки учеников, которые улучшили свои показатели, в другую – карточки учеников, которые начали отставать.
Это было ужасно скучно. И, честно говоря, никому не нужно, так как вся эта информация уже была доступна в личных кабинетах. Многие учителя работали в школе десятки лет. Они и без карточек отлично знали, что творится в их классах. Но приказ есть приказ. И они покорно ходили в информационную комнату каждые две недели. «Идея была в том, чтобы подержать карточки в руках, повертеть их так и сяк, – пояснила Джонсон. – Мы терпеть этого не могли. По крайней мере, в начале».
А потом одному учителю третьего класса пришла в голову весьма любопытная мысль. Поскольку ему и так приходилось тратить уйму времени на заполнение карточек, он решил не только вписывать в них результаты, но и попутно отмечать, на какие конкретные вопросы ребенок ответил неправильно. Учитель параллельного класса согласился проделать то же самое. В следующий раз учителя объединили свои карточки и сгруппировали их в зависимости от допущенных ошибок. Выяснилось, что в одном классе большинство учеников отлично справились с местоимениями, но споткнулись о дроби; а в другом – решили примеры с дробями, но напортачили с местоимениями. Учителя обменялись учебными программами. Показатели обоих классов пошли вверх.
На следующей неделе кто-то предложил объединить карточки учеников из нескольких классов и сгруппировать их по месту проживания. Впоследствии все дети из одного района стали получать одинаковые задания по чтению. Результаты тестов улучшились. Дети сообща выполняли домашнее задание, пока ехали в автобусе домой.
В своем классе Джонсон стала разбивать учеников на группы, руководствуясь теми же принципами, по которым раскладывала карточки в информационной комнате. Манипулирование карточками помогло ей лучше осознать сильные и слабые стороны каждого ребенка. Она поймала себя на том, что ходит в информационную комнату пару раз в неделю и группирует карточки самыми разнообразными способами, причем раз от раза кучек становилось все больше. Раньше Нэнси думала, что отлично знает свой класс, однако по-настоящему она стала понимать его только сейчас. «Когда у вас двадцать пять учеников, вы перестаете воспринимать их по отдельности. Я всегда думала о них, как о классе. Информационная комната заставила меня сосредоточиться на конкретных детях, заставила меня вглядеться в каждого и спросить себя: „Что нужно именно этому ребенку?“».
Ближе к середине учебного года коллеги Джонсон заметили, что в каждом классе есть несколько учеников, которым никак не дается математика. Если бы не информационная комната, ни один из учителей не обратил бы на это внимания. И все-таки тенденция была очевидна. Так появились общешкольные блиц-турниры. Вскоре все ученики третьих классов, включая и восьмилетнего Данте, начинали утро с того, что решали примеры на умножение, а потом бежали к директору. Имена самых шустрых объявляли по громкой связи
[329]. За какие-то двенадцать недель общешкольные показатели по математике выросли на 9 %.
Через восемь месяцев после внедрения «Elementary Initiative» класс Джонсон написал итоговый тест. К тому времени она посещала информационную комнату постоянно. Учителя группировали карточки всевозможными способами, проверяли различные планы уроков и отслеживали результаты на длинных полосках бумаги, прикрепленных к стенам. Информационная комната пестрела колонками цифр и рукописными заметками.
Результаты теста пришли через шесть недель. Ученики Джонсон в среднем набрали 72 % баллов – почти вдвое больше, чем в предыдущем году. Удвоились и общешкольные показатели. В 2009 году Джонсон была назначена педагогом-инструктором и обучила пользоваться информационными комнатами персонал нескольких школ. В 2010 году коллеги выбрали Нэнси учителем года.
Глава 4
Когда Цинциннати запустил программу «Elementary Initiative», Делия Моррис
[330] уже училась в старшей школе. Поскольку реформы прежде всего были нацелены на начальные и средние классы, то они, естественно, ее не коснулись. Позже городские власти расширили «EI», но и тут, похоже, опоздали. В тот год отец Делии лишился работы охранника в местном продуктовом магазине, а спустя какое-то время сцепился с домовладельцем. В один прекрасный день девочка вернулась домой и обнаружила, что на входной двери висит большущий замок. Все пожитки Делии и ее семи братьев и сестер запихнули в черные мешки для мусора и свалили в коридоре. Сначала дети жили у прихожан церкви, которую они посещали, потом в квартирах друзей, однако нигде не оставались надолго. Каждые несколько месяцев семья была вынуждена переезжать на новое место.
Делия была хорошей девочкой и прилежной ученицей. Преподаватели считали ее необычайно умной – во всяком случае, достаточно одаренной, чтобы вырваться из бедных районов Цинциннати и поступить в колледж. Впрочем, это отнюдь не означало, что успех гарантирован. Каждый год в школе появлялось несколько учеников, которые явно заслуживали лучшей жизни, но бедность крепко держала их в своих цепких лапах. Учителя Делии с оптимизмом смотрели в будущее, однако были далеко не наивны. Они понимали, что для многих талантливых детей лучшая жизнь навсегда останется вне досягаемости. Делия тоже это понимала. А если учителя узнают, что у нее нет дома?… Боясь, что от нее попросту отвернутся, она никому не рассказывала, что творится в ее семье. «Я очень любила ходить в школу, она скрашивала мои дни, – сказала мне Делия. – Я не хотела лишиться еще и этого».
