– Тогда сиди и жди тут, я скоро. – С этими словами дриада скрылась за деревьями.
Я вздохнула и прикрыла глаза, борясь с желанием прилечь прямо тут и больше не подниматься. Обезболивающее заклинание развеялось, и рука почти сразу разболелась так, что мне пришлось закусить ткань плаща, чтобы не взвыть в голос.
Что-то прошуршало рядом со мной, а потом в правую ладонь легла рукоять моего меча. Я подняла голову и вздрогнула, увидев Данте, опустившегося передо мной на колено и низко склонившего голову. Процесс смены ипостаси я пропустила, занятая по самые уши собственными проблемами, и поэтому сейчас смотрела на низко склоненную голову почти без страха.
Он поднял на меня глаза, черные, глубокие, с едва заметными серебристыми искорками на дне радужки. Как затаившиеся сокровища на дне подземного озера. Или же звезды на зимнем небе. Взгляд – острый, как осколки льда, и такой же холодный. Волосы, выбившиеся из длинного хвоста, сейчас тонкими прядками ниспадали на его лицо, словно рассекая загорелую кожу полузажившими царапинами с запекшейся кровью.
Я невольно вздрогнула, ощущая взгляд Данте на себе, как тонкую спицу, покалывающую виски. По спине пробежал холодок от осознания того, что здесь и сейчас он не носит ни одну из своих многочисленных масок, что вот он, Ведущий Крыла, – с колючим, зимним взглядом сеченьской
[5]
ночи.
– Еваника, я должен был. – Голос глухой и хриплый, словно слова с трудом продираются наружу. – Я не мог позволить той твари понять, что я не ее целиком и полностью, потому что… потому что у нее хватило бы сил, чтобы действительно заставить меня причинить тебе вред. – Колючий лед во взгляде стал крепче, льдинка приблизилась по прочности к закаленной стали. – Я чувствовал ее под землей, но понимал, что стоит ей только это осознать – и я уже не смогу… оказывать должное сопротивление. Тот амулет, что ты мне дала… Ты знала, что он будет держать ее на расстоянии от меня?
Я только еле заметно качнула головой, не в силах ответить. Горло словно парализовало не то пережитым страхом, не то колючим зимним взглядом Данте. Только глаза жгло, будто в них попала дорожная пыль. Стало понятно, почему он загонял меня к месту упокоения еретницы, почему опрокинул на землю рядом с ее могилой, заранее зная, что его меч с легкостью сумеет достать мертвую ведунью даже под слоем земли и опавших листьев. И почему он сейчас стоит передо мной, как аватар перед своей королевой, не зная, пойму ли я эту необходимость или же затаю обиду.
Сколько у него лет за спиной? Около полутора веков – точнее я сказать не могла, так и не сумела узнать точную дату. И чего он может ожидать от меня – фактически девчонки, на плечи которой ни с того ни с сего свалилась королевская власть, едва не переломившая пополам?
Правильно. Ничего особенного.
Вряд ли он мог рассчитывать на понимание этой необходимости, ведь я по меркам айранитов – еще ребенок. Ну почти ребенок, в последние полтора года худо-бедно справлявшийся с внутренней политикой Андариона, и то в этом больше заслуга Верховной жрицы, Ведущего Крыла да Аранвейна, который не переставал учить меня уму-разуму. Так ненавязчиво и тонко, что я далеко не сразу осознала, что основы управления переняла от драконьего царя, неосознанно копируя его манеру говорить, держаться и даже отдавать приказы.
И поэтому сейчас Данте ждал своего приговора. За то, что нарушил клятву и поднял меч на свою королеву. Пусть даже стремясь ее не задеть, не покалечить и уж тем более – не убить. Что поднял на нее руку – пусть даже тот удар кулаком завтра не оставит о себе никаких воспоминаний. Что на минуту-другую показал себя не ее защитником, а врагом, на пути которого лучше не становиться.
Каким обычно бывает приговор за такое?
Изгнание.
Неважно, изгнание это из королевства, с должности или же просто с глаз долой, из сердца вон.
Я смотрела в черные, застывшие глаза, на миг разглядев за колючим льдом собранности еле заметный огонек страха. Что вот сейчас я открою рот и скажу: ты свободен. Не от Андариона или своего Крыла – он знал, что этого я не сделаю, слишком он ценен для айранитов, слишком небесное королевство ценно для него, – от меня.
Каюсь, на несколько секунд мне захотелось это сказать. Что я найду себе другого телохранителя, что наконец-то он может больше не беспокоиться за судьбу лесной ведуньи с короткой, почти мальчишечьей стрижкой, что наконец-то будет свободен от клятвы, данной мне лично. Дать ему ту свободу, которую, как мне казалось, он желал обрести давно.
Но я рассмотрела то самое непонятное выражение на дне его зрачков – и промолчала. Только коснулась замерзшими, уже почти ничего не чувствующими кончиками пальцев его напряженно застывшего лица. Прижала ладони к его щекам, которые показались мне горячими настолько, что к пальцам почти вернулась чувствительность.
– Это тебе следовало стать королем… – Голос у меня оказался тихим, то и дело норовившим прерваться.
Данте покачал головой, тронув мою ладонь губами так легко, что это было сложно назвать поцелуем.
– Никогда больше не говори так. Никогда.
Его дыхание, превращавшееся в пар на легком осеннем морозце, коснулось моего лица легким облачком. Колючий зимний взгляд сменился чуточку горестным, как последние теплые дни осени. Раньше я не думала о том, что от взгляда может быть нечто вроде послевкусия, отчего-то остающегося на корне языка. У взгляда Данте был привкус палых осенних листьев, сладковатый до дрожи, но при этом отдающий прелой горчинкой…
Тогда как у почти неощутимого поцелуя в губы – крови и почему-то хмельного меда…
– Ты сволочь, ты это знаешь? – тихо выдохнула я, хотя больше всего хотелось заорать ему в лицо. Впрочем, если бы где-то поблизости не бродил Ветер, я бы так и сделала.
– Нет, хуже. – Он усмехнулся, притягивая меня к себе так резко, что я охнула от неожиданности. – Намного хуже. Я клятвопреступник, моя королева. – Обращение это звучало из его уст непривычно издевательски-мягко. Так же, как и ощущение его следующего поцелуя, который отличался от предыдущего настолько же, насколько несильный порез от смертельной раны. – Просто я устал намного больше, чем ты. – Он легонечко мазнул губами по моей щеке, собирая коротко остриженные на затылке волосы в горсть и заставляя откинуть голову назад. Так чтобы я смотрела ему прямо в глаза. – Глупо утверждать, что мне проще жить только потому, что моя маска лучше твоей. – Он приблизил свое лицо к моему и перешел на шепот: – Так сложнее.
– И что там… под твоей маской? Ты хоть раз можешь ее снять… пусть даже ненадолго?
– А ты… так и не поняла? – Он еле заметно улыбнулся, склоняясь для поцелуя, но я в очередной раз умудрилась все испортить своим не в меру болтливым языком.
– С тобой я уже боюсь верить во что-то хорошее.
– Тогда поверь. Пока еще можешь. – Его губы скользнули по моей щеке, по виску, почти коснулись мочки уха. Я не думала, что голос Данте может быть настолько… проникновенным, таким, что щеки поневоле начинают алеть, и отнюдь не от легкого осеннего морозца. – В прошлый раз я решил за нас обоих… не спросив тебя и не дав возможности выбирать. Сейчас я исправляю эту ошибку, давая тебе право выбора. Только о том, чего ты действительно хочешь, придется сообщить прямо… Не тратя драгоценного времени на намеки.
