– Тогда я, пожалуй, сниму наложенные заклинания и поспешу уйти к себе в комнату до того, как обозлившийся анчутка начнет тут громить все подряд. Скупой, знаете ли, платит дважды.
– А, конечно, госпожа, вспомнил, как я мог забыть! – Корчмарь оказался у нашего столика почти моментально, и передо мной как по волшебству появились серебряные монетки.
Я кивнула, убирая руку от кружки:
– Забирайте. Кружка, равно как и тарелка, ваша собственность. На анчутку вроде как во-он тот господин претендовал, но я надеюсь, что вы с ним этот вопрос как-нибудь между собой уладите.
– Думаю, уладим. Хозяин, если вы дадите эту… – маг некоторое время подбирал слово, – емкость мне, то, быть может, успеете до того момента, когда разозленный дух вырвется на волю и вам придется платить один золотой, но уже мне… И до того момента, пока я не увеличу плату. – Он демонстративно сел обратно.
Корчмарь посмотрел на меня почти умоляюще.
– Да никуда он не вырвется. Анчутки довольно безобидные духи, хоть и шкодливые сверх меры, – со вздохом пояснила я, стараясь не смотреть в сторону светловолосого мага. – Достаточно эту кружку закопать под корнями березы или дуба где-нибудь подальше от дома и присыпать ямку солью, и никого беспокоить он уже не будет.
– Ев, ты теперь подрабатываешь чтением лекций? – негромко поинтересовалась дриада, с сомнением поглядывая на утихомирившуюся посудину. – Так зачем везешь Ветра к Лексею Вестникову, стала бы ему сама наставником.
– Знала бы ты ее получше, не давала бы таких советов, – улыбнулся Данте. – К ней неприятности липнут, как перья к смоле, у нее талант находить себе проблемы почти на пустом месте. Хочешь, чтобы и Ветер таким стал?
– Э-э-э… госпожа ведунья, а может… вы это… сами анчутку прикопаете? – с надеждой обратился ко мне корчмарь. – Тогда ночлег за счет заведения будет.
Я покосилась на светловолосого мага. Возражений не поступило, но мне не понравилось, как он начал рассматривать Ветра, заинтересованно ощупывавшего с помощью какого-то заклинания посудину с мелким шкодником.
– Тогда будем считать, что договорились. – Я поднялась из-за стола и, забрав с собой кружку, положила ее вместе с приклеенной тарелкой в свою безразмерную сумку.
Главное, не забыть о том, что у меня среди вещей лежит усыпленный неизвестно насколько анчутка, а то с меня станется. Вот будет забавно, когда через несколько лет я буду перебирать вещи и наткнусь на эту «тюрьму»…
Дождь стучался в ставни с прежней силой, ветер завывал так, что сквозь сон мне чудилось, будто под окнами корчмы рядком сидят два десятка волков и старательно выводят свою тоскливую песню. Сознания, как легкая пушинка, коснулось чье-то незнакомое присутствие, во сне мелькнул образ темно-серого, почти черного волка с белой полосой вдоль хребта, и я, вздрогнув, проснулась.
Дриада тихонько посапывала на соседней кровати, отвернувшись лицом к стенке и с головой укутавшись в цветастое лоскутное одеяло, свеча на лавке давно уже погасла, а частые капли дождя барабанили по крыше, напрочь отбивая всякое желание высовывать нос наружу. Я села на скрипнувшей кровати и несколько секунд ожесточенно терла глаза кулаками, пытаясь сообразить, что же это было. Вряд ли это местные колдуны забавляются, значит, разумные волки все-таки добрались до Ижена даже раньше, чем я думала. А раз кто-то из них сумел меня дозваться, то ничего не поделаешь, надо идти наружу и встречать провожатых. Широко зевнув, я впотьмах начала натягивать штаны под длинную мужскую рубаху, доходящую мне почти до колена и с успехом заменяющую ночную сорочку. Кое-как подпоясалась длинной лентой, нашаренной в темноте на лавке, ничего, Ланнан до утра она вряд ли понадобится, – и, забрав сапоги и плащ, выскользнула из комнаты.
Вот так, в обнимку с обувью и длинным плащом, босая, в мужской рубахе, подпоясанной девичьей ярко-зеленой шелковой лентой, я и спустилась в безлюдный обеденный зал, в котором тускло горел один-единственный масляный фонарь, подвешенный на крюк над стойкой. Я уселась на нижнюю ступеньку лестницы и стала натягивать дриадские сапоги с высоким голенищем. Прохладно, ничего не скажешь, но хотя бы не промокну, а что-то мне подсказывает, что замерзнуть я не успею. Плащ я надела на ходу и, затянув потуже завязки капюшона, отодвинула дверной засов и выскользнула наружу.
Н-да-а-а. За те несколько часов, что шел дождь, площадь превратилась в озеро. Так, по крайней мере, мне показалось вначале, когда я, создав небольшой белесый светлячок, шагнула с крыльца на мостовую и почти сразу угодила в лужу, доходившую мне чуть выше щиколотки. Нет слов от радости, а те, которые есть, в список цензурных не входят.
Я шагнула вперед, заставляя подняться магический огонек повыше и осветить не только жалкую сажень пространства под ногами, но и здоровущего, насквозь промокшего темно-серого волка с черной полосой вдоль хребта, который забился под козырек крыши и укоризненно смотрел на меня светло-зелеными глазами.
«Долго тебя ждать пришлось, ведунья. – Разумный волк встряхнулся и вышел из-под козырька крыши мне навстречу, под дождь. – Из-за стен этого города тебя было не дозваться».
– Подлунный? – недоверчиво спросила я, вглядываясь в слишком уж знакомую волчью морду и вспоминая радостно повизгивающего щенка, которого впервые увидела лет восемь назад, вместе с наставником навещая по весне стаю Серебряного.
Уже тогда он был самым крупным и шумным волчонком из всего молодняка и, разумеется, задирал всех вокруг тайком от старших. На меня он, как и прочие щенки, смотрел как на особо интересную двуногую дичь, но после того, как я вытащила его из волчьей ямы, выкопанной неизвестным охотником на тропе к водопою, мы даже подружились. Та ловушка была рассчитана на взрослого разумного волка, и угодивший в яму щенок только чудом не напоролся на острый кол на дне, но неловко подвернул заднюю лапу и, разумеется, не мог самостоятельно выбраться. Мать Подлунного, обнаружившая к вечеру сына, не смогла вытащить его, потому и направилась к избушке Лексея Вестникова в надежде, что человек, водящий дружбу со стаей, не откажет в помощи. Но наставник в тот день уехал в Столен Град, и в избушке осталась только я. Вытащить жалобно повизгивающего волчонка из ямы было делом нехитрым, гораздо дольше выздоравливала поврежденная лапа – вывих оказался серьезным. Подлунный еще с месяц хромал, но потом оправился и впоследствии частенько ошивался по ночам под окнами наставниковой избушки.
«А ты кого ожидала, а, ведунья? – Подлунный оскалил клыки в подобии улыбки и ткнулся мне в ладонь мокрым холодным носом, как огромная собака. – Разве я мог доверить тебя кому-то еще, раз уж Серебряный просил отправиться за тобой… добровольцев?»
– Ты удивительно вырос, – вздохнула я. – Или мне просто кажется?
«Тебе виднее, сестра. Хотя ты права – с тех пор как я был щенком, много воды утекло. Ты уехала, когда я не мог покинуть свою семью и не успел попрощаться с тобой. Но когда представилась возможность нам снова повстречаться, я решил ее не упускать. Со мной мои младшие братья, мы отвезем тебя во владения Серебряного, к жилищу старого волхва, как ты и просила».
