А затем разгорелся азиатский финансовый кризис, цены на нефть обвалились, опустошив бюджеты стран-экспортеров. Венесуэла была вынуждена признать, что в новых условиях ее стратегия захвата рыночной доли работает против нее же. В марте 1998 г. представители Венесуэлы, Саудовской Аравии и не входящей в ОПЕК Мексики встретились в Эр-Рияде и разработали программу сокращения добычи для членов и не членов ОПЕК. Большинство экспортеров присоединились к программе из собственных же интересов и просто из-за паники. Но этих мер оказалось недостаточно, чтобы справиться с вызванным азиатским кризисом резким падением спроса. После непродолжительного восстановления цены на нефть рухнули до $10 за баррель и затем еще ниже.
Выборы: у него не было даже малейшего шанса
К концу 1998 г. Венесуэла погрузилась в глубокий экономический кризис – стремительно росла бедность, социальная напряженность достигла пика. «При цене менее $10 за баррель экономика Венесуэлы балансирует на краю пропасти», – писала The New York Times в декабре 1998 г. И именно в этот момент стране предстояло выбрать нового президента. Две правящие партии Acción Democrática и Copei, доминировавшие в стране, полностью себя дискредитировали. Казалось, они исчерпали себя – у них не было ни идей, ни энергии, ни убежденности. Какое-то время в президентской гонке лидировала бывшая мисс Вселенная, ныне мэр города, но потом она исчезла со сцены13.
На фоне таких настроений популярность харизматичного и неутомимого в своих нападках на существующую политическую систему Уго Чавеса быстро росла, взлетев с нескольких процентных пунктов до вершины избирательного списка. Традиционно во время предвыборной кампании PDVSA проводила короткие информационные встречи с кандидатами в президенты. Но на этот раз спорной фигурой стал сам Джусти, активно продвигавший открытие нефтяной отрасли и к тому же, по мнению некоторых, преследовавший собственные политические цели. Когда Чавес приехал в штаб-квартиру PDVSA, он сказал Луису Джусти, что хотел бы встретиться с ним один на один, в присутствии разве что помощника. В течение полутора часов Джусти вводил Чавеса в курс ситуации в нефтяной отрасли. По окончании встречи Чавес поблагодарил его за превосходную лекцию и, уже в дверях, на выходе из кабинета, взял его за руку и тепло добавил, что хотел бы выразить свою признательность и личное расположение. Затем Чавес сошел вниз к ожидающей его прессе и сказал, что, как только он станет президентом, он уволит Джусти.
На президентских выборах в декабре 1998 г., на которые явилось всего 35 % избирателей, в условиях тяжелого экономического и социального кризиса Уго Чавес, всего четыре года назад выпущенный из тюрьмы на свободу, одержал убедительную победу, набрав 56 % голосов. В своей победной речи той же ночью Чавес назвал Луиса Джусти дьяволом, который продал душу Венесуэлы империалистам.
Через месяц на церемонии инаугурации рядом с Чавесом стоял покидающий свой пост президент Рафаэль Кальдера, который в 1994 г. выпустил подполковника-путчиста на свободу. Казалось, Кальдера был ошеломлен происходящим. «Никто не предполагал, что у г-на Чавеса был хотя бы малейший шанс стать президентом страны», – позднее сказал он. Что же касается Луиса Джусти, то он предпочел уйти в отставку сам до того, как Чавес успеет исполнить свое обещание14.
Чавес во власти
Никто не знал, как будет править этот 42-летний подполковник. Кто он – приверженец демократии или сторонник жесткой руки? Его первые заявления нисколько не проясняли ситуацию. «Если вы попытаетесь оценить меня согласно традиционным шаблонам, то только запутаетесь, – говорил он. – Если вы хотите знать, придерживается ли Чавес левых, правых или центристских взглядов, кто он – социалист, коммунист или капиталист, то я могу вам сказать, что я – ни тот, ни другой, ни третий, но во мне есть всего понемногу». В другой раз он добавил: «Я не хочу, чтобы на меня наклеивали какой-то ярлык и отводили определенную роль, и буду сопротивляться этому до конца моих дней. Я не приемлю идею, что политика или идеология должны иметь строго очерченные рамки. Для меня правый или левый – понятия относительные. Я всесторонен и понемногу черпаю отовсюду».
Какой бы ни была его идеология, Чавес быстро сконцентрировал власть в своих руках. Формальные государственные институты, хотя, по его словам, и «изъеденные червями», сохранились, но лишились какой-либо самостоятельности. Он в спешном порядке протолкнул принятие новой конституции, упразднявшей верхнюю палату парламента, а нижнюю палату превратил в беспрекословно подчиняющийся ему орган, готовый проштемпелевать любое его решение. Число судей в Верховном суде было увеличено с 20 до 32 за счет включения так называемых revolucionistas. Чавес установил прямой контроль над Национальным избирательным советом, чтобы на будущих выборах подсчет избирательных бюллетеней гарантированно осуществлялся его личной политической машиной; устранил надзор парламента за вооруженными силами и приступил к формированию параллельной двухмиллионной армии из городских резервистов; и, наконец, окрестил Венесуэлу «боливарианской республикой».
Во время триумфального визита на Кубу Чавес объявил, что «Венесуэла держит путь к тем же берегам, где уже находится кубинский народ, – к берегам счастья, подлинной социальной справедливости и мира». Они хорошо сыгрались с Фиделем Кастро, в том числе и в бейсболе. Хотя питчером в венесуэльской команде был сам Чавес, кубинцы выиграли со счетом 5:4. Но кубинцы выиграли и кое-что еще – венесуэльские субсидии. После краха коммунистического режима идеологические связи между Россией и Кубой разорвались, и новая Россия прекратила поставки дешевой нефти. Чавес вызвался стать новым нефтяным банкиром для Кастро, пообещав снабжать его нефтью по невероятно льготной цене15.
Со своей стороны Куба предложила Венесуэле помощь специалистов – врачей, учителей, спортивных тренеров и сотрудников службы безопасности. Для Кубы это было возвращением в Венесуэлу после того, как в «бурные» 1960-е гг. она тайно помогала венесуэльскому партизанскому движению деньгами и оружием. Кастро манили нефтяные богатства Венесуэлы, и он неоднократно пытался «захватить плацдарм». Но на этот раз Куба собиралась поддерживать действующее правительство – правительство Чавеса. Чавес перенял кубинскую систему соседского контроля. И на всякий случай, чтобы в отношении его взглядов не осталось никаких недоразумений, четко разъяснил свою позицию. «Существует революция и контрреволюция, – заявил он, – и мы собираемся уничтожить контрреволюцию». Когда священники римско-католической церкви призвали его не разжигать агрессию, он назвал их «дьяволами в церковном облачении»16.
Для Чавеса Кастро был образцом для подражания во многих отношениях. Поскольку кубинский президент славился своими речами, длившимися по пять-шесть часов, Чавес ввел свой вариант общения с народом – воскресную телепрограмму «Алло, президент», где он еженедельно в течение четырех часов, а иногда и дольше, демонстрировал свою безумную энергию, шутил, пел революционные песни, рассказывал анекдоты из своего детства и разговаривал о бейсболе. Параллельно он обличал своих противников в коррупции и позиционировал себя как вождя революционного авангарда, борющегося против США, которые Чавес называл «Североамериканской империей… самой большой угрозой на нашей планете». Он старательно облачался в мантию героя-освободителя XIX в. Симона Боливара и продвигал новую теорию «социализма XXI в.»
