— Вот эта часть и беспокоит меня, — сказал
он. — После того, как отец сел на коня и махнул рукой на прощание, он
оглянулся на меня и сказал: «И не спускай глаз с Мартина.»
— Это все?
— Это все. Но он смеялся, когда говорил это.
— Я полагаю, просто естественное подозрение к
новоприбывшему.
— Тогда почему этот смех?
— Сдаюсь.
Я отрезал кусок сыра и съел его.
— Может быть, неплохая идея, однако. Это может быть и
не подозрением. Может быть, он чувствует, что Мартина нужно от чего-то
защитить. Или то и другое. Или ни то, ни другое. Ты же знаешь, какой он иногда
бывает.
Рэндом встал.
— Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем сейчас со
мной, а? — попросил он. — Ты был здесь все утро.
— Ладно, — я поднялся на ноги, пристегнул
Грейсвандир. — В любом случае, где Мартин?
— Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал с Жераром.
— Тогда он в хороших руках. Жерар останется здесь или
вернется к флоту?
— Не знаю. Он своих приказов не обсуждает.
Мы покинули помещение и направились к лестнице. По пути вниз
я услышал оттуда шум какой-то мелкой суматохи и ускорил шаг.
Посмотрев через перила, я увидел толпу стражников у входа в
тронный зал, вместе с массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам спиной.
Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня.
Я протолкался вперед.
— Жерар, что происходит? — спросил я.
— Провалиться мне, если я знаю, — ответил
он. — Посмотри сам, но входа тут нет.
Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем
другой. И вот тут-то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в
чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней — зрелище, которое сплело
воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал
мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое.
Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а
Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на
возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали.
Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к
девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился
налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог
увидеть ее лицо. Разговор продолжался.
— Эта девушка выглядит несколько знакомой, —
сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной.
— Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо
нас, — сообщил я ему. — В день смерти Эрика. Это Дара.
Я услышал вызванный перерыв его дыхания.
— Дара! — воскликнул он. — Значит, ты… —
голос его растаял.
— Я не лгал, — подтвердил я. — Она настоящая.
— Мартин! — крикнул Рэндом, подошедший ко мне
справа. — Мартин! Что происходит?
Ответа не было.
— Я не думаю, что он может тебя услышать, — сказал
Жерар. — Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас.
Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во
что-то невидимое… Он предложил:
— Давайте все толкнем его.
Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на
невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.
— Без толку, — сказал я. — Мы не можем его
сдвинуть.
— Что это за проклятая штука? — спросил
Рэндом. — Что тут держит?
Что тут держит — у меня было предчувствие. Только оно,
однако, относительно того, что могло происходить. И только из-за дежа вю
[1]
характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны
удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.
Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей,
единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей
там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва
касаясь острием горла Дары?
Никак.
Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в
городе снов на небе Тир-на Ног-те, чтобы быть совпадением. Здесь не было
никаких орнаментов — темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною
чувств.
И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той
ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем
тут дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я
гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался.
Сцена — похожая, и все же не похожая на пережитую мной —
вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть — если тут вообще была
какая-то связь — воздействием в то время на мой ум сил Тир-на Ног-т.
— Корвин, — сказал Рэндом. — Там, перед ней,
похоже, висит Грейсвандир.
— Да, похоже, не правда ли? — согласился я. —
Но, как видишь, моя шпага при мне.
— Ведь не может же быть другой точно такой же… так
ведь? Ты знаешь, что происходит?
— Начинаю чувствовать, словно могу и знать, —
сказал я. — Что бы там ни было, я бессилен остановить это.
Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с
другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с
невидимым противником.
— Врежь ему, Бенедикт! — крикнул Рэндом.
— Это бесполезно, — сказал я. — Он будет
обезоружен.
— Откуда ты знаешь? — спросил Жерар.
— Каким-то образом это я там сражаюсь с ним, —
сказал я. — Это другой конец моего сна в Тир-на Ног-т. Не знаю, как он это
устроил, но это цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия.
— Не поспеваю за твоей мыслью, — сказал он.
Я покачал головой.
— Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было
сделано, — объяснил я ему. — Но мы не сможем войти, пока из зала не
исчезнут два предмета.
— Какие два предмета?
— Просто следи.
