Управляющий еще немного поколебался. Вспомнил Мерлу, двоюродного брата своей жены, которого этот самый аббат продал в рабство за долг. Жена Мерлы и его дети все еще нищенствуют, а муж их бежал.
– Хорошо. Но пусть все выглядит так, словно меня заставили.
Шеф изобразил приступ гнева, ударил управляющего по голове, вытащил из ножен кинжал. Управляющий повернулся, начал выкрикивать приказы группе людей, собравшихся на берегу в нескольких ярдах. Люди начали медленно спускать на воду рыбачьи лодки, устанавливать мачты, тащили из сараев паруса. Викинги спустились тесной группой на берег, ведя с собой заложников. В пятидесяти ярдах за ними стояли пятьсот английских всадников, готовые броситься вперед. Их удерживало только оружие, занесенное над головами с тонзурами.
– Удерживай их подальше, – крикнул Шеф аббату. – Половину твоих людей я отпущу, когда мы попадем на борт. А тебя и всех остальных спустим на шлюпках, когда отплывем.
– Ты понимаешь, что мы потеряем лошадей, – мрачно сказал Гутмунд.
– Ну, мы ведь их сами украли. Сможем украсть еще.
* * *
– И вот мы перед самой тьмой на веслах вошли в устье Хамбера, причалили на ночь в таком месте, где нас никто не видел, а утром опять на веслах пошли вам навстречу. С добычей.
– И сколько ее? – спросил Бранд, сидя рядом с остальными членами импровизированного совета.
– Я уже взвесил, – ответил Торвин. – Алтарные плиты, подсвечники, маленькие шкатулки, в которых христиане держат кости своих святых, ящик для священных хлебцев, эти штуки, в которых горит благовоние, монеты – много монет. Мне казалось, что у монахов не может быть собственности, но Гутмунд говорит, что у каждого при обыске нашелся кошелек. И после того как мы расплатились с рыбаками, у нас осталось девяносто два фунта серебра.
– Есть и золото. Корона, которую сняли с изображения Христа, из чистого золота и очень тяжелая. Еще тарелки. Золота четырнадцать фунтов. Мы считаем, что золото в восемь раз ценнее серебра. Это восемь стонов серебра, или сто фунтов к нашим девяноста двум.
– Всего двести фунтов, – задумчиво сказал Бранд. – Нужно будет разделить между экипажами, а дальше пусть они сами делят.
– Нет, – сказал Шеф.
– Ты часто это говоришь в последние дни, – заметил Бранд.
– Потому что я знаю, что делать, а другие не знают. Серебро делить не будем. Это наш военный запас. Поэтому я и пошел за ним. Если разделим, каждый станет ненамного богаче. А я хочу, что все стали богаче намного.
– Если так выразить, – сказал Торвин, – я думаю, армия примет. Ты его добыл. И у тебя есть право решить, как лучше им распорядиться. Но как мы все станем намного богаче?
Шеф достал из-под плаща mappamundi, карту мира, которую снял со стены собора.
– Взгляните на это, – сказал он, и десяток голов с удивленным видом склонились над листом кожи с линиями на нем.
– Кто может прочесть надписи? – спросил Шеф.
– Вот здесь в середине, – ответил Скальдфинн, жрец Хеймдалля, – где картинка, написано «Иерусалим». Это святой город христиан.
– Ложь, как всегда, – заметил Торвин. – Вот эта черная линия должна обозначать океан, великое море, огибающее Митгард, мир. Карта утверждает, что их святой город в центре всего, как и следовало ожидать.
– Посмотрите на края, – сказал Бранд. – Видите, как она показывает места, которые мы знаем? Неправильно показывает. Значит, она вообще лжет, как говорит Торвин.
– Dacia et Gothia, – прочел Скальдфинн. – Готия. Должно быть, земля готов, к югу от шведов. А может, они имеют в виду Готланд. Но Готланд остров, а это материк. А дальше – дальше «Булгария».
Все рассмеялись.
– Булгары – враги императора греков, в Миклагарте, – сказал Бранд. – От готов до булгар два месяца пути. По другую строну от Готии «Шлезвиг». Ну, это по крайней мере ясно. Мы все знаем датский Шлезвиг. А вот тут еще одна надпись. «Hic abundant leons». Это означает «Здесь много львов».
Снова взрыв смеха.
– Я десятки раз бывал на рынке Шлезвига, – сказал Бранд. – И встречал людей, которые рассказывали о львах. Они похожи на больших кошек и живут в жаркой местности к югу от Саркленда. Но в Шлезвиге никогда не было ни одного льва, не говоря уже о многих. Мы тратим время с этим – как ты ее назвал? – с этой маппой. Ерунда, как и все, что христиане считают мудростью.
Шеф продолжал водить пальцем по линиям, про себя произнося буквы, которым учил его отец Андреас.
– Тут есть и английские надписи, – сказал он. – Написано другим почерком. Надпись «Suth-Bryttas». Это значит «Южные бритты».
– Бретонцы, – сказал Бранд. – Они живут на большом полуострове на противоположном берегу Английского моря.
– Значит не все на карте неправильно. Можно найти на ней и правду.
– И все же не понимаю, как она сделает нас богатыми, – заметил Бранд. – Ведь так ты сказал?
– Эта не сделает. – Шеф свернул карту и отложил в сторону. – Но идея карты может сделать. Нам нужно знать более важные вещи. Поймите: если бы мы в тот день не знали, где Риколл, нас бы отрезали, окружили и уничтожили. Когда мы отправлялись в Беверли, я знал направление, но никогда бы не отыскал собор, если бы у нас не было проводника, знающего дороги. А Бридлингтон и человека, который вывез нас морем из западни, я нашел только потому, что уже бывал там.
– Понимаете, о чем я говорю? Мы многое знаем, но все наши знания зависят от людей. Ни один человек не знает всего, что нам нужно. А такая карта должна быть собранием знаний многих людей. Если бы у нас была карта, мы могли бы находить дорогу в места, где еще не бывали. Могли бы определять направления и дальности.
– Ну, ладно, у нас будет знающая карта, – сказал Бранд. – А теперь говори о богатстве.
– У нас есть и другая ценность, – сказал Шеф. – И ее мы получили не от христиан. Торвин расскажет вам. Я сам добыл ее. У Мунина, ворона Отина. Получил ценой боли. Покажи им, Торвин.
Торвин извлек из-за пазухи тонкую квадратную пластинку. На ней была надпись мелкими рунами, линии вырезаны ножом и потом заполнены красной краской.
– Это загадка. Тот, кто ее отгадает, отыщет сокровища Редвальда, короля восточных англов. Именно их прошлой осенью искал Айвар. Но тайна умерла вместе с королем Эдмундом.
– Королевское сокровище, – сказал Бранд. – Да, это кое-чего может стоить. Но сначала нужно решить загадку.
– А вот это поможет карта, – твердо сказал Шеф. – Если мы запишем все, что узнаем, в конце у нас получатся все детали головоломки, и мы их сложим и решим загадку. Но если не запишем, когда найдем последний кусочек, забудем о первых.
– И еще одно. – Шеф пытался выразить в словах то, что возникло у него в сознании, какое-то воспоминание, может быть, о том, как он смотрит вниз с большой высоты – на землю, смотрит так, как не смотрел ни один человек. – Вот эта карта. Здесь вот какая идея. Мы словно смотрим на наш мир сверху. Все расстилается под нами. Так видит мир орел. Вот это способ узнавать новое.
