– Нет! Конечно нет, ваше высочество!
Техник дернулся, будто от пощечины, и обернулся к Эммори. На лице моего телохранителя не дрогнул ни один мускул. Некоторое время он смотрел мне в глаза, затем перевел взгляд на техника.
– Продолжайте, Сэмюэл, – велел он.
Тот сглотнул и начал нажимать кнопки на панели перед собой.
Ладоням стало тепло: вживленные в них чипы начали принимать сигнал. Медленно выдохнув, я закрыла глаза. Открыв их, я увидела строки кода, бежавшие по экрану куда быстрее, чем я смогла бы хоть что-то разглядеть. Однако для моего смати таких препятствий, конечно же, не существовало, и он обрабатывал код по мере поступления.
Голова закружилась, и я сдвинула колени, чтобы удержаться на ногах. Я знала, что через пару минут головокружение пройдет, но пока что пришлось стиснуть зубы, борясь с тошнотой, и сосредоточиться на самом простом – на дыхании.
– Ваше высочество?
Сфокусировав взгляд, я обнаружила Зина, стоявшего у самой камеры. Выдавив улыбку, я сказала:
– Голова кружится.
Он понимающе кивнул.
– Неудивительно. Это скоро пройдет.
Я поглядела через его плечо на Эммори, стоявшего рядом с техником.
– Я в порядке, Эмми. Спорим на двадцать кредитов, что ничего не выйдет?
– Думаю, я не приму этого пари, – ответил он, не глядя на меня.
Я ухмыльнулась и прислонилась к стенке камеры. Техник принялся набирать команды, чтобы вернуть мое истинное лицо.
Генные манипуляции в косметических целях широко применялись еще на заре существования Солярианского Конгломерата. Пока правительства и ученые бились над лечением болезней и предупреждением врожденных дефектов, частные компании сосредоточились на более прибыльном применении генных технологий. В результате женщины, да и мужчины, могли менять цвет волос просто для забавы. Или цвет глаз, рост, фигуру. Только пожелай, и все будет сделано.
После отделения от Солярианского Конгломерата эти забавы вышли из моды. Престижной стала естественная внешность – в противовес искусственному фасаду, обычному для солярианцев.
Но модификация, сделанная мной после побега, как раз перед тем, как я встретила Портиса, была не только косметической. Генная манипуляция в одной секретной лаборатории в Дели изменила меня не только внешне. За двадцать лет ей удалось обмануть тысячи сканеров ДНК…
Пока на моем пути не возник некий сыщик по имени Эммори Триск.
Но за надежность пришлось заплатить: модификация оказалась необратимой. Я не догадывалась об этом, пока несколько месяцев спустя нам с Портисом не понадобилось изменить внешность для одной работы, и ничто не смогло изменить моих зеленых волос и высокой стройной фигуры.
«Пожалуйста, пусть все останется как есть». Эта мантра вертелась и вертелась в голове под моргание многочисленных индикаторов камеры.
– Э-э, ваше высочество, ничего…
Я не смогла сдержать ухмылку.
– Не выходит? – весело предположила я.
Техник умолк.
Стоическое выражение на лице Эммори нимало не изменилось, а Зин выглядел слегка озадаченным.
– Я могла бы сказать это с самого начала. Моя модификация необратима. Я могла бы сказать об этом и матери, но она бы все равно не послушала. Лучше пускай все останется в записях.
– Необратима? Но, ваше высочество, я…
Я подавила смех. В панике и суете Сэмюэла не было ничего смешного. Но я испытывала чистую радость, от облегчения даже руки затряслись. И все же смеяться над ним было бы некрасиво – ведь он не сомневался, что козлом отпущения сделают не кого-нибудь, а его.
Но этого я допускать не собиралась. Лучше всего было позволить ему повторить процедуру еще несколько раз – пусть все будет зафиксировано в логах. Так я и сделала – и терпела, пока меня не одолела клаустрофобия. Изобразив зевок, чтобы скрыть панику, я толкнула дверцу плечом и увидела отражение своих зеленых волос в металлической раме вокруг стекла. Я осталась собой!
– Ваше высочество… – запротестовал техник, но я отмахнулась от него.
– Семь раз, Сэмюэл. Довольно. Думаю, даже мать сообразит, что это не твоя вина.
Я пересекла комнату и потрепала его по щеке, в надежде, что он был так ошеломлен неудачей, что не догадался запустить полное сканирование.
Сейчас мне только и не хватало, чтобы кто-нибудь обнаружил мою проблему.
– Не волнуйся, я скажу ей, что ты сделал все, что мог. – Я одарила его еще одной улыбкой. – Идем, Эммори.
– Я догоню вас, ваше высочество.
Эммори переглянулся с Зином. Я подняла бровь, позволив Зину мягко, но настойчиво вывести меня в коридор.
– В чем дело? – спросила я.
В ответ Зин лишь пожал плечами.
Из широкого холла перед мод-центром расходились несколько коридоров. Напротив стальных дверей имелось несколько арочных окон, из которых открывался тот же вид на океан, что и из моих покоев. Подобрав юбки, я зашлепала через холл. Сланцевые плитки холодили босые ноги.
Техник не сказал ни слова, но я не знала, хорошо это или плохо. Пока что я просто радовалась тому, что осталась такой, как была, и не утратила связи с прошлым. Об остальном можно было позаботиться позже.
– Кузина!
Неприятный, пронзительный и гнусавый голос достиг моих ушей за несколько секунд до того, как на меня налетел маленький белокурый смерч. Надо же… Двадцать лет прошло, а позвоночник при звуках этого голоса до сих пор едва не выползает наружу сквозь темечко!
– Ты вернулась! Мне сообщили, что ты здесь, но я должна была убедиться собственными глазами. Я была по делам в другом полушарии и пропустила твой приезд.
Я вывернулась из ее объятий, подавив рычание. Кузина тут же принялась поправлять свои светлые локоны.
– Мне так жаль твоих сестер, Хейл. Какой ужас…
Она опять собралась меня обнять, но тут, благослови его боги, вмешался Зин:
– Простите, мэм. Отойдите, пожалуйста, от принцессы.
– Да? Ах! Простите. Но мы же родственники. Я не собираюсь вредить ей. – Ганда примирительно взмахнула руками и ослепительно улыбнулась. – Ах да, телохранители. Мужчины-телохранители.
Она произнесла это как оскорбление. Впрочем, это и было оскорблением, и я едва совладала с выражением лица.
На какую-то наносекунду мне подумалось, что Ганда наконец повзрослела и что серьезность ситуации изменила ее нрав. Но когда она сказала «вредить», я уловила искру ехидства в ее сверкающих, как драгоценные камни, глазах и поняла, что она ничуточки не изменилась.
– Ну что ж, хотя бы симпатичные. Одолжи мне их как-нибудь.
– Боюсь, я так и не научилась делиться, – ответила я, едва не подавившись собственными словами.
