Я осеклась, не зная, что сказать дальше.
– Это неправда, мэм. Вы научились многому до того, как сбежать и… – Он пожал плечами. – Вы были не так уж не правы, когда сказали, что между принцессой и контрабандисткой не такая уж большая разница.
– Да, но тогда я пыталась убедить тебя дать мне оружие. Не уверена, что на самом деле имела это в виду.
– То есть это была ложь и манипуляция с целью добиться своего. Видите, вы уже готовы к тому, с чем можете столкнуться на этой планете.
– Если бы я не нуждалась в твоей помощи, то закопала бы тебя в песок.
– Безусловно, мэм.
Я надела перчатки.
– Похоже, нам и вправду не избавиться друг от друга. Я замерзла. Возвращаемся во дворец.
Глава 15
Над горизонтом появилось солнце. Я сидела, свернувшись в кресле, у себя в комнатах, наконец-то одна впервые с момента возвращения – казалось, за целую вечность. Подчиняясь приказу матери, я не покидала своих покоев после церемонии возжигания светильника, но в последние четыре дня это не избавило меня от бесконечной вереницы посетителей. Дважды приходила адмирал Хассан, а матриарх Десаи держала меня в курсе того, что происходит на совещаниях, которые мне запрещалось посещать. Плюс дюжина других встреч и два интервью с тщательно отобранными журналистами…
На кофейном столике стояли остатки завтрака и дымилась кружка свежего голубого чая. В камине, заботливо растопленном Стасей перед уходом, пылал огонь.
Обхватив кружку обеими руками, я вдыхала пряный аромат, пока не заслезились глаза. Сладкий запах гвоздики напомнил мне лучшие дни, путешествия далеко на север, где можно было утонуть в сугробе с головой, где мы с сестрами дни напролет играли в снегу и, возвращаясь домой, грелись у огня.
Я поставила чашку на изящный стеклянный столик, заметив с отстраненным изумлением, что моя рука дрожит. Слова «дьявольски трудная» крайне бледно описывали ситуацию, в которой я оказалась. «Смертельная ловушка» – вот это было ближе к истине, и способа выбраться из этой ловушки я пока что не видела.
С прошлой недели мысли мои были заняты внезапным просветлением матери, ее отчаянной мольбой. Я внимательно изучила отчеты доктора Сатир, пытаясь найти хоть какое-то объяснение своим неотвязным сомнениям. Причин сомневаться не было, и это было самое непонятное.
Из бесед с Кларой и адмиралом, а также из информации, ежедневно доставляемой Альбой, было ясно: Империя в беде. Недовольство и мятежи после смерти сестер только усилились. А вот после моего прибытия и в преддверии праздников все несколько успокоилось, как будто вся Империя, затаив дыхание, ждала, что я буду делать.
Спор с матерью, требовавшей от меня родить дочь, положения отнюдь не упрощал. Несмотря на все усилия Клары, мать продолжала настаивать на том, что официальным посредником между главами трех советов является Ганда. Не разобравшись с этим, я не могла встретиться с Советом матриархов, чтобы он одобрил меня как наследницу. А это означало, что, хотя мой рейтинг в обществе после покушения взлетел ввысь, во дворце даже коты матери имели большее влияние.
Они могли хотя бы выходить наружу, когда им захочется.
Не разрешив эту проблему, нечего было и думать об укреплении своих позиций. Конечно, я могла бы просто прийти на какое-нибудь совещание и посмотреть, что из этого выйдет, но у меня не было уверенности, что открытое столкновение с матерью – это самая лучшая идея. Что бы обо мне ни думали, за все эти годы я научилась кое-какой дипломатии.
Мое раздраженное шипение смешалось с потрескиванием огня в камине, и я поднялась, чтобы размять ноги. Открыто бороться с матерью за власть я не собиралась – дела и без того были достаточно плохи. Оставалось ждать, когда ей снова придет в голову мысль отречься от трона.
Но выходить замуж я тоже не собиралась. Я слишком любила Портиса и, хотя официально мы не состояли в браке, не могла просто взять и выйти замуж за совершенно чужого человека. От самой мысли об этом мне становилось плохо. Вот и сейчас кольнуло в сердце…
В этом-то и была загвоздка. Мне не хотелось забывать Портиса. Не хотелось выходить замуж за кого-то другого и рожать от него ребенка, будто какая-то треклятая священная корова.
Даже если бы могла…
И вдруг меня осенила идея – одновременно жуткая и совершенная. Я прижала руку к животу и опустилась на пол, про себя попросив прощения у мертвого за то, что использую его любовь в качестве отговорки.
Лежала я недолго. Кто-нибудь из телохранителей мог заметить изменения моих жизненных показателей и прийти поинтересоваться, что происходит. Лучше было двигаться, идти в наступление. Я встала, подобрала золотые юбки и вышла в гостиную.
– Идемте, ребята. Мне нужно поговорить с матерью.
Зин был уже на ногах – видимо, как раз собирался пойти и проверить, что со мной, – но даже он с трудом догнал меня в коридоре. Выйдя из своих комнат, я направилась к покоям матери.
Дойдя до охраны у дверей, я присела в реверансе и сказала:
– Принцесса Хейлими просит ее величество об аудиенции.
Наступила пауза. Мою просьбу передали внутрь и получили ответ.
– Просьба удовлетворена, ваше высочество. Пожалуйста, входите.
Я благодарно кивнула. Наверняка это послужило предметом массы сплетен в те полминуты, что я шла к дверям в спальню матери.
У дверей с недовольной миной на лице стоял Биал.
– Ваше высочество?
– Мне нужно поговорить с матерью о свадьбе. Как она?
Зин не вздохнул, но я отметила, как он напрягся. Биал поднял бровь, открыл дверь и собрался проводить меня внутрь.
– Пожалуйста, Биал, оставьте нас наедине. – Я неловко улыбнулась. – Это семейное дело.
– Конечно, ваше высочество.
Хорошо, что за состоянием моего организма могли следить только мои телохранители, а Биал не мог знать, как колотится мое сердце, пока я шла мимо него и закрывала за собой дверь.
– Что случилось, Хейлими?
Мать все еще была в ночной рубашке. В свете утра ее кожа казалась тоньше бумаги.
– Мама?
То был хладнокровный расчет – мой голос звучал так, будто маленькая девочка дрожащим голосом зовет маму. Я рассчитывала, что благодаря неустойчивости психики она легче поверит в мою ложь.
Ее надменный вид тут же растаял. Мать улыбнулась, и я почувствовала себя дважды проклятой, но, наступив на горло и чувству вины, и гордости, опустилась перед матерью на колени. На глаза навернулись слезы – самые настоящие. Мать склонила голову набок и нахмурилась:
– Что с тобой, дитя мое?
– Мама, я не могу выйти замуж. – Лицо матери тут же окаменело, и я заговорила быстрее. – Не могу. Я уже замужем – за Портисом.
