— Протестую, — тем же ленивым тоном, что и вчера остановил Брэгдан. Издевался, и даже не скрывал этого. — Требую использования специальных стерильных инструментов для чистоты эксперимента.
И протянул коробку со скальпелем, тем самым, коим когда-то срезал кожу для возвращения невинности. Любу чуть не вывернуло на бесценный мрамор (хотя, что ему, камню, сделается?), она пугливо шарахнулась прочь. Первый вариант теперь не казался столь ужасным.
Зализняк с любопытством наблюдал за позеленевшим лицом девушки, пара магов сочувствовала, прочим не было никакого дела до фобий неизвестной девчонки. Король с интересом переводил взгляд от одного к другому, украдкой подмигнув Корду.
— Не бойся, деточка, — якобы добрым голосом успокаивал свою подопечную Брэг, — рядом со мной тебе ничего не грозит. — Он проворно пододвинулся вплотную к жертве и протянул руку. — Я просто сделаю аккуратный надрез, а потом залечу.
Зачем он устроил это представление — Люба никак не могла понять. Самоутвердиться за счёт её страха? Показать всем, что она нервная дурочка? Заодно покрасоваться, какой он заботливый опекун? Кто его знает! Судя по выражению чёрных глаз, был ещё четвёртый вариант, но сформулировать его ей попросту не хватило моральных сил. Собрав остатки воли в кулак, она подала кисть и еле сдержалась от вскрика — настолько мерзким был звук разрезаемой кожи. После пришла боль: острая, жгучая. И тут же белоснежная ткань из того же якобы стерильного наборчика, украшенная теперь алыми разводами кровавого батика. Ручная покраска — во всех смыслах этого слова!
— Стоп! — рявкнул Корд, вынимая из кармана носовой платок. — Дублирующий образец. — И протянул его девушке.
Та затравленно взглянула на оперативно залеченную рану, уже чистый скальпель (быстро работает товарищ заговорщик!) и от мысли о новом кровопускании красиво упала в обморок. Даже притворяться не пришлось — ей действительно стало дурно.
— Так даже лучше, — ничуть не смутившись, ворон подхватил сомлевшее тело и, пока давний соперник освобождал руки, потянулся к поясу за кинжалом.
— Не сметь! — Брэг схватил Любаню, пардон, Грэзиэну за многострадальную руку и дёрнул на себя. Крепко удерживаемая за талию, она согнулась пополам и стала похожа на тряпичную куклу, которую яростно делили дети. Никто не хотел уступать, игра в перетягивание девчатины затянулась.
— Успокойтесь! — громыхнуло от Москополикуса. — Ведёте себя, как безусые юнцы! Отпустите девушку и продолжим.
Пристроив болезную в одном из свободных кресел, Корд принялся яростно доказывать необходимость контрольного забора материала. Во избежание. Брэг не уступал ни на йоту, апеллируя к чувствительности женской натуры и обязанностям опекуна, пусть и не официального.
— Что-то раньше ты не отличался особой щепетильностью к таким вещам, — с сомнением хмыкнул Герардус, — резал подопытных и не морщился.
— Так те не были королевских кровей, — сомнительный аргумент, но какой есть. Не говорить же о симпатии — этому и вовсе никто не поверит, ещё и боком может выйти.
— Допустим, — снизил тон ворон, — но сейчас она без сознания. Быстро надрежем и залечим, она даже знать об этом не будет.
— В этом нет необходимости, — раздался голос откуда-то справа, — можно обойтись обычным волосом.
Один из совета магов подошёл к спорщикам и аккуратно снял с плеча светлый волос.
— Что-то он коротковат для неё, — с сомнением прищурился главмаг, — да и эталона по нему нет.
— Обижаете, молодой человек, — гордо распрямил плечи один из Семи, — я взял все образцы, как вы сами выразились, для чистоты эксперимента.
— Ладно, — хмуро бросил Корд и шагнул к столу. Девушка его больше не интересовала, только результаты.
Увлечённые процессом генетического анализа, маги и думать забыли о подопытной, и лишь старый король алчно взирал на полупрозрачную кожу, на аппетитную округлость груди, выглянувшей чуть больше положенного из-за неудобной позы, на жемчужный шёлк волос и страшно завидовал сыну. В какой-то миг он захотел, чтобы эта девица действительно оказалась самозванкой, тогда он смог бы натешиться с ней всласть, прежде чем отправить на плаху. Или не отправлять — смотря как стараться будет. Не выдержав, пересел на соседнее кресло и провёл по пальцем по длинной нежной шее. Вена еле пульсировала, свидетельствуя о глубоком сне. Тогда он решился продолжить волнительное исследование, пока есть такая возможность.
Естественно, монаршее внимание не укрылось ни от первого герцога, ни от второго. Опекун даже довольно хмыкнул, мысленно прикидывая варианты открывшихся перспектив. В принципе, короля он устранять не собирался, дожидаясь его естественной кончины, только лишить законного наследника, но раз карты ложатся таким любопытным способом, почему бы не ускорить события? Ворон лишь хмурил брови и поджимал и без того тонкие губы. Украдкой даже кулак показал, на что огрёб такой взгляд, от которого простые смертные готовы были сами во всём покаяться, даже в том, чего не совершали. Маг же нахмурился ещё больше и слегка умерил тому прыть, временно снизив выработку тестостерона (а попросту охладил яичники). Не сказать, чтобы Базальд был в восторге, но гневаться не спешил, напротив, слегка поостыв, он одобрил успокоительный результат. Насчёт методов предстоял приватный разговор.
Наконец, результаты были готовы, показав восьмидесяти пяти процентное совпадение по крови и сто процентное по волосу. Эмоции по этому поводу зашкаливали, никто не остался равнодушен. Под сей массовый галдёж Любовь и очнулась. Никто не обращал на неё внимания, жарко споря по поводу реагентов и катализаторов. Король уже отошёл, как от притяжения, так и от кресла.
— Не может такого быть, что в крови меньший процент, чем в волосе! Надо кости проверить — так вернее всего! — горячился Корд. — У вас ведь есть образец? — это Москополикусу.
— И что вы предлагаете — сломать палец? — холодно резонировал Брэг. — Или сразу сделать лоботомию?
— Ничего удивительного, — ответствовал Герардус, — значит, костная система взята у отца. Жаль, от матери образцов не осталось — её сожгли повстанцы, заживо.
Мучительный стон заставил всех обернуться. Вообще, Люба не была кисейной барышней: никогда раньше не падала в обморок, стоически переносила удары судьбы и порой казалась себе этаким Шварцнеггером, особенно когда дело касалась какой-либо угрозы её дочери. Но сейчас, представив излагаемую картину воочию, она поняла, что вовсе не железная, и тем более, не Арни. Хищные взгляды патологоанатомов-любителей прибавили адреналину. Она подскочила, запуталась в бесчисленных юбках, упала, ссадив ладошки, правда, не до крови, о чём, несомненно, пожалел зализняк, подняла блестящие от ярости и непролитых слёз глаза и зарычала. Высоко, но достаточно угрожающе, даже зубы выщерила.
— Ну-ну, успокойся, дорогая, — протиснулся белобрысый маг, всем своим видом показывая благородную тревогу, — никто тебя не тронет.
Естественно, она не обратила ни малейшего внимания ни на слова, ни на интонацию, ибо прекрасно знала, что это временная игра на публику. Ещё неизвестно, что он с ней сделает после.
