«Что же случилось с тобой, девочка?» — вглядывался Корд в равнодушную маску принцессы. Но, как бы ни старалась она держать лицо, её выдавали глаза, разом потерявшие свою притягательную синеву. Они как будто выцвели от времени. Или вылиняли от бесконечных слёз.
Переглянувшись с королём, он кивнул, чёрная прядь вновь упала на впалую щёку, рассекая её наискосок.
— Раз уж вы так сильно просите, — неожиданно мягко прозвучал густой бас его величества, — сколько времени вам понадобиться?
— Не больше трёх месяцев, — поспешно отчитался Брэгдан, — а, может, и меньше.
Люба промолчала, еле держась на ногах от облегчения. Она предельно аккуратно, дабы не упасть, присела в реверансе и опёрлась о руку опекуна.
— Благодарим за понимание и оказанную милость, — поклонился герцог, а сейчас прошу прощения, нам надо торопиться в дорогу, — и они поспешно покинули двор. Мужчина едва успевал придерживать рвущуюся на свободу девушку. — Тихо, не спеши, держи спину и лицо, — шипел он ей в ухо.
Глядящий им в след Корд задумчиво крутил кончик хвоста вокруг пальца и размышлял, как лучше организовать слежку. То, что в имении все, вплоть до последнего таракана преданны хозяину, он знал не понаслышке, но есть же ещё и артефакты. Хотя, магическая защита там стоит не хуже, чем в королевских покоях, может исказить, а то и заглушить работу. «Как же к вам подобраться?» — побарабанил по стеклу, — «Надо будет лично туда наведаться… пару раз…, заодно посмотрим, что там у неё за тонкая натура. Поди, купят ковёр и выдадут за свой, а тут он, с инспекцией. Отлично!»
* * *
Собирая подготовленные нитки, Люба поймала себя на мысли, что ни о какой Сене она сейчас думать не может, не то, что ткать. Яркие цвета её раздражали и резали глаз. Так и не закончив сборы, она надела скромное платье, убрала волосы под чепец среднестатистической горожанки и отправилась в магазин пряжи. Ей было гораздо проще ходить незаметной скромницей, так она чувствовала себя куда в большей безопасности, чем под охраной Ждары и Грэгга. Компаньонка, кстати, так пока и не вернулась, пропадая неизвестно где. Впрочем, ей было уже всё равно, лишь бы убраться подальше от любопытных глаз и вездесущих ушей.
— Чем могу быть полезна? — вежливо улыбнулась продавщица, не узнав в скромной женщине высокородную леди. Иначе бы уже рассыпалась в поклонах и одолела услужливостью.
— Я сама выберу, спасибо, — откликнулась девушка и подошла к полкам с серой шерстью. Размышляя над тем, что может получиться из той цветовой гаммы, на которую её потянуло, она вспомнила удивительные картины Айвазовского со столь любимым ей морем. Большинство из них изображали его либо в рассветных или закатных лучах солнца, либо отображали разные оттенки воды от глубокого синего до прозрачной бирюзы. Но имелся ряд полотен с мрачным, грозовым морем, где волны бьются о серые скалы, где холодные брызги словно летят тебе в лицо, словом, всё то, что бушует сейчас в её израненной душе.
Когда она увидела объём упакованной покупки, то поняла, что без носильщика не обойтись. Прозорливая торговка кликнула сына — тщедушного паренька, закачавшегося, как лист на ветру, когда взгромоздил всю поклажу. Медленно и печально они продвигались к дому, распугивая прохожих опасными кренами.
Надо ли говорить, что королевские соглядатаи ухохотались до колик в животе, глядя на сию эпичную картину. Им, конечно, приходилось сдерживаться, отчего неприятные последствия лишь усугубились. Главмаг после доклада о происшедшем глубоко задумался, особенно относительно пятидесяти оттенков серого. Что это будет за ковёр, для которого требуется уединение на берегу океана и куча шерсти унылой расцветки?
Любе, к слову, было глубоко наплевать на слежку, хотя она прекрасно знала, что одну её не оставят, пока она не выполнит условия проклятого контракта и не вернётся в родной мир. Обнимет, наконец, своего любимого зайца, попьёт чаю с мамулей и вновь пойдёт на нервную, но такую безопасную работу. Что ей там может грозить, кроме гнева шефа относительно опечатки в договоре? Максимум увольнение! Да после пережитого это просто тьфу и растереть.
Больше всего псевдопринцессу поразила кардинальная смена интерьера в комнате тёмного замка. Мрачные стены задрапировали нежной абрикосовой тканью, кровать заменили на более изящную, как и весь мебельный гарнитур. Райские птицы смотрели на неё с шёлковых штор, стыдливо прикрывая кованые решётки. Даже на ковёр раскошелились! Огромный, во всю комнату, с высоким ворсом цвета топлёного молока и замысловатым узором — как будто шоколад пролили. Зато когда она увидела уборную, то чуть не прослезилась… от идиотизма дизайнера. Нет, насчёт сантехники претензий не имелось, а вот тюлевые шторы вокруг ванны, повешенные на манер детского балдахина вызывали сомнение в его здравомыслии. Если он хотел прикрыть срам моющегося, то кардинально промахнулся в фактуре ткани, а если таким образом создавал романтичный антураж, то ошибся с временной владелицей апартаментов.
Горько усмехнувшись, она справила естественную нужду и пошла разбирать багаж. На платья ей было начхать, куда больше интересовали нитки, которые предстояло стричь и стричь. А ещё нарисовать образец, и, пусть, она была не сильна в живописи, сейчас ей овладел какой-то отчаянный азарт. Как будто нет ничего важнее, чем выполнить задуманное. Словно от результата зависит её дальнейшая жизнь. Странное ощущение… иррациональное, но такое поглощающее.
* * *
Главный королевский маг сидел в своём кабинете и слушал доклад соглядатаев, которых он отправил в поместье герцога Брионского.
— Каждый день гуляет вдоль обрыва, — отчитывался наружный наблюдатель, — сначала рисовала, потом стала просто подолгу смотреть вниз. — Он зябко передёрнул плечами, вспоминая мрачные воды залива. — Один раз даже чуть не шагнула в пропасть.
— И что её остановило? — Брэг незаметно сжал руки под столом, не отдавая отчёт в собственных действиях.
— Сложно сказать, но такое чувство, будто она напоролась на охранную преграду.
— Ты изучил потом местность? — он подался немного вперёд.
— Только визуально с дальнего расстояния. Территория вокруг замка закрыта для посторонних — артефакты.
— А ты что? — он кивнул смазливой девице. Выглядела она лет на семнадцать, на деле же давно разменяла четвёртый десяток.
— В её комнату может входить только личная горничная и компаньонка, — бодро отчиталась шпионка со стажем, — обе молчат, как рыбы. Там, кстати, никто особо разговаривать не любит — боятся вылететь. Туда вообще очень сложно попасть, мне повезло, что пара служанок уволилась.
— Почему? — наклонил голову набок, отчего ещё больше стал похож на ворона.
— У хозяина прогрессирующий спермотоксикоз, — пожала плечами, мол, и не такое проходила, — лютует, как подросток.
Кордаван недовольно поджал губы и нахмурил смоляные брови.
— Что у него с подопечной? — выдавил, наконец, очередной вопрос.
— Кроме того, что он её хочет до зубовного скрежета? Ничего. Они практически не видятся.
