А потом среди срубов полыхнуло пламя. Огненный столб взметнулся до небес. Взрывная волна подняла тучи пыли, стрельнула в лицо колкой каменной крошкой. За первым взрывом прогремел еще один, а потом – еще… По деревянным постройкам заметались языки пламени, потянуло вонючей гарью. Ясное дело, что поселение уже не спало. Все чаще и громче звучали испуганные крики.
Диверсия! – догадался Лан. Но в тот момент его беспокоило лишь одно: ворвется ли в поселок конница, чтобы разить растерянных и испуганных селян направо и налево… Или все всадники погибли под пулеметным огнем? Сам шам не разберет, что вообще происходит.
– Лан! – он понял, что его дергают за рукав. Он отвернулся от пожаров, в багровом свете которых утопал поселок, и увидел рядом с собой Глебку. Из раны на лбу обильно струилась и стекала на лицо кровь, но юный приказчик совсем не обращал на это внимания. Правый рукав его простецкой рубахи набряк и потемнел, Лан понял, что пуля шайна угодила парнишке в плечо. И, тем не менее, тот не сдрейфил!
– Он живой! – выпалил Глебка, глаза его лихорадочно пылали. – Емельян живой! Идем! Идем!
А возле ворот тем временем началась рубка. Зазвенели мечи и секиры, затрещали щиты, звучали воинственные крики, проклятья, вопли боли и предсмертные хрипы. Лан предпочел бы сейчас оказаться в том месте, где было жарче всего, чтобы разобраться, наконец, что творится. Но Глебка настойчиво тянул его к старейшине. Что ж, ладно…
Одновременно к Емельяну подбежал командир ополчения Гаврила Никифорович с двумя бойцами. В лапах одного из них Лан увидел свой «Ремингтон».
Старейшина был жив и даже находился в сознании. Но Лан уже достаточно повидал огнестрельных ран, чтобы определить, что Емельян – уже не жилец. Пуля шайна прошла слишком близко к сердцу, в теле здоровяка-старейшины было много жизни, но теперь она вытекала вместе с кровью в одинцовскую землю.
– Пацаны, – отчетливо проговорил Емельян, протягивая руку. – Глебка, Лан… Пацаны, спасите общину…
Глаза старейшины закатились, изо рта на бороду упал тяж слюны, но простреленная грудь продолжала бурно колыхаться.
– Друзей Духов сюда! – закричал, безумно выпучив глаза, Глебка. – Всех! Всех, кого найдете! Немедленно!
Ополченцы, сопровождающие Гаврилу Никифоровича, переглянулись.
– Вы слышали его! – взмахнул рукой их командир. – Пошевеливайтесь! Емельяна еще можно спасти!
Бойцы собрались было выполнить приказ, но одного из них задержал Лан.
– Эй-эй! Винтовку-то верни! Не твоя она!
У ополченца, видимо, тоже голова шла кругом от происходящего. Он что-то неразборчиво пробурчал и передал винтовку владельцу.
– Тебя, кстати, спрашивали, – загадочно сказал Гаврила Никифорович Лану. – И еще эту… – он поморщился. – Мару, вроде. Друзья твои, что ли?
Это известие ошарашило Лана. Неужели Титан? Тогда почему командир ополчения говорит о старом киборге во множественном числе? Да и, пожалуй, не смог бы Титан добраться до Одинцово так быстро, учитывая ранение в бедро.
– У ворот они, – снова взмахнул рукой Гаврила Никифорович. – Здорово помогли нам… а я уже грешным делом решил, что общине конец.
Лан кивнул, еще более сбитый с толку. Вот было бы здорово, если бы кто-нибудь из Кремля пришел на подмогу. Например, разведчик Ворон, который имеет свойство появляться внезапно и при совершенно неожиданных обстоятельствах, точно он способен существовать одновременно во множестве точек на карте Москвы.
Перед тем, как отправиться к воротам, возле которых продолжалась сеча, Лан подобрал ПМ шайна и отдал его Глебке.
– Держи! Твой первый трофей. Старинное оружие, дорогая и редкая вещь. Пусть этот ствол принесет тебе удачу в бою. А нашего злодея – свяжите покрепче, – Лан кивнул в сторону распростертого шайна. – Не то очухается, как пить дать, скоро…
Глебка посмотрел на пистолет в своих руках, словно на мута исключительной омерзительности, затем поставил его на предохранитель и сунул за пояс. Лан успел заметить полный зависти взгляд, которым одарил приказчика Гаврила Никифорович.
Горел общинный дом, горели другие сооружения, имевшие для поселения большое значение. Дым стелился над землей плотными удушливыми клубами. Плясали багровые блики, мелькали, словно призраки, жители Одинцово: одни были с головой погружены в заботы о спасении общины, другие – охвачены паникой. Над всем этим действом нависало иссиня-черное, простреленное трассерами ярких звезд, небо.
Пробираясь через дым к воротам, Лан испытывал стойкое ощущение дежавю. Настойчиво вспоминалась охваченная огнем Новоарбатовка, шныряющие в дыму чудовищные мутанты, вырвавшиеся из зверинца Арены. Там на каждом шагу из мглы можно было получить ножом под дых от обезумевшего охранника или от беглого гладиатора, там каждый был сам за себя, там был хаос и смерть. Новоарбатовка пала, ее лживая слава и заработанное на крови рабов богатство – все обратилось прахом.
Сможет ли Одинцово избежать такой же участи? Лан не знал. Он пробирался сквозь дым к воротам, то и дело в поле зрения мелькали испачканные сажей или кровью лица бородатых мужчин, перепуганных женщин, плачущих детей…
Ополченцы заканчивали зачистку территории. Поганым мутам-шайнам не было пощады. Изрубленные топорами, истыканные копьями тела ночных налетчиков непременно обезглавливались – для пущей надежности. Потому что от этих мутош поиметых можно было всяких проказ ожидать. А вдруг павшие шайны зарастят свои раны и снова встанут, чтобы продолжить битву?
У ворот стоял Титан. Взвалив на плечо пулемет «Печенег», из дула которого все еще струился дым, киборг, поджав губы, наблюдал, как ополченцы добивают раненных врагов.
– Тит! – обрадовался Лан. – Вот это да! Как ты смог так быстро добраться?
– Да, подбросили… – не совсем понятно пояснил Титан.
Они обнялись. А после Лан выглянул за ворота и невольно поморщился: дорога была завалена трупами фенакодусов и их всадников. Сколько тут полегло шайнов? Пара десятков? Полсотни? Скорее, второе, чем первое. Кто-то, наверняка, смог спастись бегством. Несколько верховых мутантов бродили среди мертвых тел, опустив морды и жалобно поскуливая.
– Я поначалу не знал – стрелять по ним или нет, – признался Титан. – Лежал тут во ржи в засаде… – киборг назвал рожью безобразные сорняки, которые росли на меже между полями с люцерной для туров. – А вдруг это твои друзья, Лан, из Кремля? Вдруг, на помощь тебе прискакали? Ты же, вроде, собирался воевать с одинцовскими из-за обидок Мары. А, выходит, ты теперь за них.
– Да, Тит, тут все не так однозначно, как это мне казалось в начале похода, – кивнул Лан. – Ты был прав, когда советовал не горячиться с местными… Слушай, а там что? – его взгляд упал на причудливую машину, застывшую посреди поля с люцерной. Это был автомобиль, собранный из разного хлама. Простая и суровая, словно человеческий скелет, рама; четыре колеса от внедорожника; двигатель, открытый со всех сторон, кроме передней части – там был исходящий паром радиатор; рядом с двигателем – хромированный цилиндр, который явно относился к иной технологической эпохе, чем остальные части, и Лан вспомнил, что Свалочник планировал снять с БТРа, брошенного по ту сторону Купола, некий «шамиритовый реактор». Что это была за приблуда – Лан не имел ни малейшего понятия, но интуиция подсказала ему, что хромированный цилиндр в авто является тем самым реактором. И, наверняка, лишь благодаря неведомой технологии предков груда хлама на колесах оказалась способной перемещаться по сильно пересеченной местности.
