– Командир, – говорил князю Сысой год назад, когда в Златоуст отправили коротковолновую радиостанцию для поддержания постоянной надёжной связи, – зачем Зозуле связь? Уж если она не сможет отбить нападение, то наша помощь не поможет, у неё же восемь пушек на крепости и полсотни стрелков, да и все соседние роды давно приняли уральскую веру и ни разу не пытались напасть!
Действительно, Зозуля оказалась великолепным организатором и дипломатом, за пять лет существования крепости на Миассе окрестные племена единодушно приняли уральцев. Мало того, что они предоставили землю для посадок картофеля и зерновых культур и добычи руды. Зозуля привлекла к обработке земли местные охотничьи роды, организовала строительство показательных домов с печным отоплением и двойными рамами, обучила местных жителей основам гигиены. Предложила работу местной молодёжи на металлургических производствах и в кузницах, что в глазах аборигенов было сродни приобщению к колдовству. В результате поощряемых браков уральцев с аборигенами множество новоявленных родственников из окрестных племён считали честью работать в мастерских и перенимать уральские обычаи, от вероисповедания до отправки детей на обучение в Уральск. С аборигенами население в Златоусте достигло трёхсот взрослых жителей, без учёта детей.
Вторая цепь крепостей соединяла Каму вдоль реки Чусовой с зауральскими городками по реке Исети. Первый из них Белов назвал Ёбургом в честь столицы Урала из своей прежней жизни. В этой крепости население росло медленно, в основном за счёт переселенцев из Уральска, и не достигло двухсот взрослых. Поэтому выход металлургической продукции был небольшим, исключительно для торговли с сибирскими племенами. Зато поступление мехов и драгоценностей из окрестностей Ёбурга по своей доходности превосходило стоимость мехов от третьей цепи уральских городков, самой короткой, из трёх крепостей. Эти крепости стояли на северном переходе, от верховьев Камы к реке Печоре. В тех краях производство уральцы не развивали, ограничиваясь развитием торговых отношений с местными племенами и религиозным проникновением, с одновременным включением подростков северных племён в систему обучения.
Именно они, вернее, доходы от торговли с племенами из бассейна великой северной реки Печоры, стали яблоком раздора уральцев с новгородцами. Новгородцы, уже привыкшие к сверхприбыльной торговле в Мангазее, неожиданно для себя обнаружили засыхание полноводной реки мехов из бассейна Печоры. Попытки припугнуть аборигенов привели к столкновениям с уральскими торговцами, что, собственно, и навело новгородцев на нехитрую мысль о нападении на своих конкурентов. Несколько нападений на уральских торговцев закончились обоюдными жертвами, не в пользу новгородцев. Потеряв двух одиноких торговцев, в опасных местах уральцы стали брать вооружённую охрану, доказав преимущество ружейного огня и отучив новгородцев от вооружённого противостояния, по существу, при поддержке аборигенов уральцы выдворили конкурентов со своей северной территории. Ещё четыре пограничные крепости уральцев, выстроенные уграми на северной излучине Камы, никуда не вели, составляли пограничный оплот с севера. На три из них новгородцы уже пытались напасть небольшими отрядами. Для уральцев не составило труда отбить нападения, не применяя пушки.
Возможно, от таких категоричных решений новгородцы воздержались бы, если б в те же самые годы те же самые уральцы не вытеснили тех же самых новгородских купцов практически со всего Поволжья и из бассейна реки Вятки. Нет, уральцы не скупали пеньку, воск или мёд, этот товар в необходимых количествах поставляла Булгария. Вот меха, льняные ткани и собственно лён, выделанные кожи уральцы выбирали в чистую, даже не стремясь к этому. Просто цены на уральские товары при их качестве настолько отличались от цен на новгородские, что поволжские племена в большинстве своём отдавали предпочтение уральцам. Возможно, немалую роль в этом сыграл сахар и леденцы на палочке, продолжавшие своё триумфальное шествие по угорским и славянским селениям.
В результате из Поволжья и с Вятки новгородские купцы привозили только достаточно тяжёлые и объёмные товары, практически лишившись самых дорогих и компактных, что при необходимости волоков не улучшало их настроение и товарооборот, который стал в три с лишним раза меньше. Тороп подбивал старейшину к проникновению непосредственно в Новгород и Ладогу, куда часто прибывали варяжские гости, у них уральские товары пользуются отличным спросом. Услышав ссылку на предстоящий конфликт, Тороп предложил выстроить в верховьях Волги крепость как торговый и военный опорный пункт уральцев. Белов не пошёл на это, стремясь сохранить относительную компактность уральских городов. Строить город в верховьях Волги рано, в предстоящем сражении город наверняка сожгут, отправлять людей на верную гибель бывший сыщик не собирался и никому другому не позволял.
Утешало уральского князя, что на Волге уральцы выстроили всего один город, не дай бог, нападут на постройки Киселя, тяжко придётся. Тот размахнулся широко, перебравшиеся с ним уральцы распахали чернозёмы за восемь вёрст от крепости, получая прибыль от торговли зерном, ничуть не меньшую, чем от продажи прочих товаров. Сорта ржи и пшеницы, попавшие из двадцать первого века, давали урожайность едва не в десять раз выше местных посевов этих культур. Пока соседи не распробовали это преимущество уральцев, Кисель спешил захватить торговые ниши, заманивая купцов большими объёмами поставок зерна. Белов назвал городок Самарой, хотя расположение его не совпадало с истинной Самарой, так удобнее ориентироваться, раз уж городки получали старо-новые названия.
Так вот, в способности жителей Самары отбить любое нападение старейшина уральцев не сомневался. Для защиты крепости туда отправляли достаточно боеприпасов, любая осада не страшила благодаря огромным запасам зерна, сушёной и вяленой рыбы; источники воды внутри крепости имелись. Опытный и умелый дружинник Кисель развернулся на отдельном хозяйстве, проявляя незаурядные способности руководителя. Его прирученные степняки регулярно патрулировали дальние подступы к Самаре, сообщая обо всех чужаках в округе. Застать уральцев врасплох было невозможно, при нынешних скоростях движения войск. Опасался бывший сыщик уничтожения своих «крестников» – драконов, которых следопыты Киселя насчитали пятнадцать особей, за последние годы добавились ещё шесть детёнышей, всё благодаря заботе уральцев и защите драконов от охотников.
Кисель не меньше Белова опасался сговора новгородцев с казарами, тогда уральцы рисковали оказаться между северным молотом и южной наковальней. Казары не нуждались в реках для движения к Уральску, они легко могли провести конные отряды по степи и лесами напрямую к Каме и ударить в любое место уральской территории. За последние годы Кисель регулярно бывал в Усть-Итиле, завёл неплохую агентурную сеть и агентов влияния. Именно агенты влияния Киселя и Торопа, бывавшего в столице Казарии ежегодно и не забывавшего подкармливать людей, поддерживавших уральских торговцев, смогли убедить кагана, что резать курицу, приносящую золотые яйца, по меньшей мере, неразумно. Новгородцы всю свою торговлю вели с северными странами, либо по Днепру, от них казары не имели никаких доходов в виде пошлины, а уральцы за последние пять лет изрядно повысили доходы каганата от торговой пошлины, поскольку практически вся внешняя торговля Уральска шла в Усть-Итиле. Каган и его советники были здравомыслящими людьми и понимали, что разовый грабёж и уничтожение уральцев выгодны именно новгородцам, которые избавятся от конкурентов и лишат каганат доходов от уральской пошлины. Сам Тороп тоже посетил очередной раз кагана с щедрыми дарами из уральских драгоценностей, собольих мехов и с образцами уральского холодного оружия. Подкуп удался, но всегда оставалась вероятность, что каган передумает, хотя казары обыкновенно держали своё слово, к сожалению, как известно, слово правителя ни к чему его не обязывает.
