Уральский царь одобрительно взглянул на статных жеребцов в отряде, третий год получавшем лучшую продукцию конезавода. Плавуня, давно отработавший свою ссылку, прикипел сердцем к коневодству и наотрез отказался возвращаться на Выселки. Белов отдал конезаводчику долю в конеферме, теперь с каждого проданного государству или частнику жеребца (кобыл пока не продавали) четверть денег шла лично Плавуне. Правда, и четверть расходов на содержание фермы оплачивал он, но ещё пять лет назад простой выселковец и мечтать не мог о таком уровне доходов. Какая неприязнь к Белову? Сейчас Плавуня своими руками задушит всякого, кто будет злоумышлять на уральцев, не говоря уже о царе и его семье. За них конезаводчик грудью встанет.
Да, лет через двадцать уральские кони смогут стать весомой добавкой в государственный бюджет. Сами уральцы давно записываются в очередь на лошадей, вдвое-втрое сильней обычной крестьянской скотинки. Но самые лучшие кони идут строго государству. Порыв ветра запорошил глаза Белова поднятой позёмкой, заставив сменить направление мыслей. Отряд на снегоходах начал движение, морозный ветер задувал в глаза, застилая их слезами. Мужчина пригнулся, пряча лицо за спину водителя, ругая себя последними словами, что не подумал о мотоциклетных очках. Спустя несколько минут он привык к движению, рассматривая зимний пейзаж камского побережья.
С рассветом скорость движения заметно выросла, по наезженному тракту снегоходы давали до сорока верст в час, если не больше. Дальнейшее повышение скорости могло привести к обморожению, лица дружинников не были защищены масками, а мороз в двадцать градусов не шутка при такой скорости. Белов сам запретил водителям разгоняться сильно, лишний час в пути ничего не изменит, а обморожение бойцов сведёт всю внезапность на нет. Им ещё предстоит двое суток держаться до подхода основных сил отряда. Белов оглянулся, проверяя, как регулярно бойцы массируют замёрзшие лица. Нет ничего хуже, чем потеря боеспособности в пути.
За время движения он машинально считал попадавшиеся деревеньки на берегу Камы. Уже который год уральцы не прятались в глуши прибрежных лесов, а смело селились на высоком правом берегу великой реки, распахивали поляны и устраивали причалы для торговцев. Правда, не забывали обносить свои селения частоколом. Привычка и дополнительная защита семей в случае чего. Предводитель отряда вспомнил, как проплывал когда-то эти места, не встретив ни единого селения, и порадовался такому изменению образа жизни консервативных провинциалов за какой-то десяток лет. В любом случае, он правильно возглавил сейчас передовой отряд. Хотя бы для защиты и моральной поддержки этих смельчаков. Все жители селений выходили на гул снегокатов, и мальчишки кричали при виде редких машин. Взрослые пока удивляются их проезду, а позднее, когда все узнают о причине, воспримут свою защиту отрядами царя с пониманием и гордостью за уральцев.
К намеченному месту встречи с разведчиками отряд прибыл после полудня, остановившись в пяти верстах от Красной Горки. Опытным путём бойцы давно установили, что шум от снегокатов слышен зимой на расстоянии двух вёрст, не больше. Двое бойцов из города Верхнего подошли почти сразу, едва снегокатчики успели спешиться, разминая замёрзшие ноги и руки.
– Хлыновцы к нашему появлению уже захватили городок, – чётко докладывал старший Белову, – видимо, ещё с вечера. Мы подошли затемно, в городе был шум, крики, пожаров нет. Никто за стены не выходил до сих пор. Наши ребята прислали бы бойца в таком случае, их трое, в полуверсте от частокола, наблюдают. Ближе мы не подходили, судя по следам, напавших сотни две, на сорока санях, не меньше. Половина саней у ворот, грузят на них сено и разную мелочь. Убитых мы не видели, сани охраняют человек пять, не больше.
– Пусть ребята отдохнут, перекусят, – Белов кинул взгляд на свои часы, – через полчаса выходим пешком к Красной Горке.
Ему не понравилось такое спокойствие в захваченном городке. Как-то всё у них бескровно получилось, может, предательство? В любом случае, на месте разберёмся, решил царь, подкрепляясь тёплым мясом и горячим чаем из термосов.
За полчаса все бойцы заметно повеселели, согрелись и с лёгкостью впряглись в лотки с оружием и боеприпасами, направившись вверх по Вятке. У снегокатов остались лишь семь водителей, устраивавшихся на ночлег, в окружении трёх костров. Путь до городка группа Белова преодолела, как он и рассчитывал, к началу сумерек. Ситуация вокруг частокола не изменилась. Несколько возчиков дремали у костров, укрывшись медвежьими шкурами, хлыновцы лениво грузили в сани всякую рухлядь, в основном меха и мешки с зерном.
– Их там душ полста, государь, – подобрался к Белову один из разведчиков. – Не спешат, видать, знают, что никто на помощь не придёт. В темноте самый раз напасть, добрая половина хлыновцев пьянущие, крики отсюда слышны.
Бывший сыщик слушал и чувствовал какой-то подвох, внутренний голос кричал, предупреждая об опасности. Он подполз к городскому частоколу поближе, пытаясь ментально почувствовать разбойников, понять, в чём опасность. Однако ничего подозрительного за частоколом не происходило, резкие вспышки насилия, тяжёлая давящая пелена страха и отчаяния, и больше ничего. Как ни вслушивался Белов, ничего определённого не понял. Однако время подходило к полуночи, пора атаковать.
Он собрал группу бойцов в полуверсте от Красной Горки, поставил задачи, распределил ребят по направлениям атаки. Сам решил атаковать с главных ворот, его способность видеть в темноте поможет избежать потерь. В обязательном порядке обговорили порядок отступления в случае неудачи, с этим в уральской дружине было разумно устроено. Без шапкозакидательства, без глупого удальства, люди знали, что царь их на верную смерть не пошлёт. Главное – выполнить боевую задачу, хоть и со второй попытки, но выполнить, а не геройски погибнуть в бою, провалив всё.
Бесшумной тенью скользнули три человека в приоткрытые ворота Красной Горки, Белов успел удивиться полному отсутствию охраны у ворот, подбираясь к сторожке. И, почувствовав опасность, резко отпрыгнул назад. Но не успел, с трёх сторон его захлестнули тугие волосяные арканы. Он вскинул саблю, пытаясь разрубить крепкие путы. Однако им на замену летели цепи, тонкие, стальные и медные, обволакивая нападающих не хуже паутины, со всех сторон на трёх бойцов набегали враги, вооружённые тяжёлыми дубинами.
– Засада! – успел крикнуть Белов, уклоняясь от очередного удара в голову. Это было последнее, что он запомнил…
Очнулся уральский царь от холодной тяжести в висках, голова была туго стянута ледяными тисками. Он лежал на спине, закутанный в медвежью шкуру, судя по плотности «упаковки», таких шкур было несколько. Даже со своим тонким слухом Белов еле улавливал скрип снега под полозьями качающихся нарт. Разговора людей не было слышно, нарты час за часом шли по снегу. Судя по ровному рельефу движения, везли пленника по реке. Особых вариантов не предвиделось, скорее всего, его везли по Вятке на север. Только в том направлении не было уральских селений, в которых у царя имелись все шансы получить помощь. Покачиваясь на поворотах, Белов попытался разорвать верёвки, опутавшие руки и ноги, но безуспешно. Пришлось распутываться медленно, напрягая и ослабляя мышцы, что не мешало размышлениям пленника.
