Когда мне наконец удалось избавиться от Рэя, я вернулась в кухню и снова села за стол, взяв в руки листок. Сейчас он служил мне подтверждением, что я не сходила с ума. Все остальное: текстовые сообщения с неизвестных телефонных номеров, странные звонки на работу, свежие цветы в вазе, даже компакт-диск в машине вызывало вопрос: не рехнулась ли я? В том, что касалось моих нервов и памяти, я точно стала сама не своя, отклонилась далеко от нормы. При этом отлично понимала свою одержимость, как и ее результат – своими действиями я лишь осложняла положение. Но это… Листок бумаги четко доказывал, что дело вовсе не во мне. Кто-то намеренно выводил меня из равновесия.
Я испытывала почти облегчение.
Моим первым порывом было позвонить Кэти. Я помнила, как она посмеялась надо мной из-за свежих тюльпанов. Я и сама понимала, насколько странно они выглядели (я тоже смотрела на них очень долго, не веря своим глазам), но Кэти, по крайней мере, смогла выбраться ко мне, чтобы взглянуть на цветы. Я прикрепила записку и конверт к дверце холодильника с помощью магнита в форме вопросительного знака и взялась за телефон.
– Это похоже на анонимку? – спросила Кэти, услышав о записке. – Она пришла по почте или тебе ее просто сунули в щель для корреспонденции?
– Не знаю, – ответила я. – Конверт лежал вместе с остальными, а потому трудно определить. На нем есть штамп, но отсутствует почтовая марка.
– И там только одно слово? – уточнила она, словно, если бы записка попала к ней в руки, она бы сумела прочитать нечто большее. – Ты уверена?
– Конечно уверена, – усмехнулась я. – Она лежит передо мной. Всего одно слово.
Кэти немного помолчала, а потом произнесла:
– Хотя я тоже не пойму, что это означает, но тебя будто спрашивают, довольна ли ты тем, что сделала.
– Вот именно! Со мной происходят странные вещи, и я же еще оказываюсь виноватой!
– Какие странные вещи?
Я растерялась, не в силах сразу вспомнить, о чем успела рассказать ей.
– Я имею в виду в совокупности, – пробормотала я.
У меня возникла идея сесть и составить список, о чем Кэти изначально знала, и того, о чем мне не следовало ее информировать.
– Хм-м, – протянула она. – Ты же не считаешь по-прежнему, что те цветы ожили сами собой?
Ее голос звучал так скептически, что я мысленно вернулась ко времени нашей с ней совместной учебы в школе. Возникло ощущение возврата в свою юность, когда мы смотрели вместе на что-то, стараясь сдерживать смех. Губы Кэти начинали подрагивать, и мои растягивались в улыбку, скрывать которую приходилось, приложив ко рту ладонь. Я не видела в такие моменты ее, но зато слышала легкий звук, предвещавший смех, а потом уже и сама не могла удержаться, разражаясь громким хохотом. У нас частенько бывали неприятности из-за насмешек над неподобающими для веселья вещами.
Но сегодня объектом насмешки подруги стала я сама. И разозлилась. Я находилась в ужасающем положении, делая все, чтобы выжить, а она лишь посмеивалась надо мной.
Опасаясь наговорить Кэти грубостей, я прервала разговор. Затем посмотрела на вазу, на тюльпаны, те самые, новые, дни которых тоже теперь были сочтены. И как мне показалось, мы с ними испытывали примерно одинаковые ощущения.
Я вынула цветы из вазы. Капли воды упали на мою запись с названием кафе, которое любил посещать Мэтт в обеденный перерыв. Я собиралась на днях заглянуть туда и спросить, не видели ли его там в последнее время. Переломив стебли тюльпанов, я швырнула их в мусорную корзину, но этого оказалось недостаточно, чтобы унять бушевавшую во мне злобу. Схватив вазу, все еще полную воды, я с силой швырнула ее об стену.
Глава 28
Ночью я все же спустилась вниз, убрала осколки стекла и вытерла лужу на кухонном полу. На следующее утро проснулась рано. Намного раньше, чем было необходимо для сборов на работу. Даже во сне я не могла избавиться от мыслей о том, что случилось со мной, перебирая события в памяти и даже составляя нечто вроде списка. Я думала, что первый текст – «Я дома» – пришел от Мэтта. И цветы тоже заменил он. Компакт-диск – тоже дело его рук. Но как он проник в машину, выяснил, что она припаркована перед тем рестораном? А второе сообщение – «Я знаю, где ты» – не в его стиле. Я просто не могла представить, чтобы Мэтт послал мне такой текст. Не стал бы пугать меня. Но вспомнив телефонный звонок на работу, я могла поклясться, что узнала шаги именно Мэтта. А вот последняя записка… Снова нечто, совершенно на него не похожее. У Мэтта, разумеется, был свой компьютер, ему все равно пришлось бы где-то распечатать записку и адрес на конверте. Для чего? Почему не мог написать все от руки? В этом не было никакого смысла.
В половине шестого утра я заметила первые признаки рассвета сквозь кремовые шторы на окнах. Я лежала в постели, размышляя, чем заняться в ближайший час. Попытаться снова заснуть, чтобы проснуться в семь часов, чувствуя себя отвратительно? Или лучше встать?
Когда Мэтт жил в Лондоне и мы встречались только по выходным, Кэти и Джеймс пристрастились каждый вечер совершать пробежки вдоль реки. Кэти часто приглашала меня присоединяться к ним, хотя я отлично понимала ее мотивацию. Она хотела показать, с какой легкостью обгонит меня. И тогда летом, ни о чем ей не говоря, я стала одна бегать вдоль реки утром после восхода солнца, когда наверняка знала, что подруга все еще нежится в постели. Так я готовилась к кроссу на десять километров вместе с Кэти, чтобы побить ее время и удивить, поскольку она понятия не имела о моих тайных тренировках.
И вот день моего триумфа наступил, став одним из лучших в моей жизни. Одно воспоминание о нем способно было вывести меня порой из глубокой депрессии. Потом уже я стала приглашать Кэти на совместные пробежки, но у нее почему-то больше никогда не хватало на них времени.
А вскоре ко мне переехал Мэтт, и если утром оставался свободный час, мы находили способ провести его с пользой.
И теперь я заставила себя подняться и надеть спортивную одежду. Положив в карманы ключи от дома и мобильный телефон, направилась вниз по улице в сторону реки. Я пробежала первую милю, не встретив ни одной живой души. Затем мимо меня медленно проехала полицейская машина, и я заметила в ней женщину с такой огромной собакой, какую, видимо, приходилось выгуливать часами.
Вставив наушники, я включила музыку, чтобы отвлечься от мыслей о предстоявшем дне, как и обо всем, что случилось со мной в последние недели. Но уже скоро я погрузилась в ритм бега, и музыка стала не нужна.
После часовой пробежки я вернулась домой уставшая, но взбодрившаяся. Быстро приняв душ, я помыла голову и завила волосы щипцами. Облачилась в свежую и тщательно выглаженную одежду, вспомнив, как часто пренебрегала этим в последние дни. Присев на край кровати, я сделала макияж, чтобы сотрудники на работе заметили, что со мной все в порядке и я держу ситуацию под контролем.
Я красила губы, когда на мой телефон пришло текстовое сообщение. Открывая его, я пребывала в уверенности, что оно от Сэма, и радовалась возможности информировать его о своей полной готовности к рабочему дню. Хотелось внушить ему мысль, что полученный накануне выговор я восприняла правильно. Извлекла из него урок и больше никого никогда не подведу. Но на дисплее высветился незнакомый номер и текст:
