Когда на чердак забрались мы оба, я сказала:
– Впредь будь осторожнее с гирляндой, потому что она моя.
– Она и моя тоже, – возразил Мэтт своим резонерским тоном, который всегда выводил меня из себя и был, видимо, на такой эффект и рассчитан.
– Нет, не твоя! Она принадлежит только мне, потому что я ее купила.
– Но деньги на нее ты получила от меня. Или уже забыла?
Я скорчила гримасу, вспомнив, как накануне вечером Мэтт вручил мне пятьдесят фунтов на новые елочные украшения.
– Ты думаешь, что дал достаточно? Считаешь свою жалкую подачку серьезным вкладом, который хоть на что-то повлиял?
Он покраснел:
– С удовольствием дам тебе еще, Ханна.
– Как же! Ты слишком прижимист, вот в чем твоя проблема!
Я мысленно перечислила все счета, которые оплачивала, ипотеку, погашенную моим отцом. Потом приплюсовала расходы на продукты и даже на бензин, заправленный в машину, чтобы съездить за той же гирляндой. И у меня все снова вскипело внутри.
– Ты законченный эгоист, живущий здесь за мой счет! – заявила я.
Мэтт поморщился:
– Вовсе нет. Я рад помогать тебе деньгами. И даю тебе ровно столько, сколько ты просишь.
– Да, но это было уже четыре года назад! – выкрикнула я. – Ты ничего не слышал о такой штуке, как инфляция? А понятие экономического спада тебе знакомо? Ты, похоже, даже не подозреваешь, что я тебя субсидирую!
Он стоял с растерянным выражением лица.
– Я действительно не догадывался об этом, извини. Мы уладим денежные проблемы, как только спустимся отсюда. Ты всегда говорила, что денег достаточно, но если это не так, я дам столько, сколько требуется.
Но я не считала данную тему исчерпанной. Не хотела остановиться на этом.
– Вечно следишь за своими деньгами. Постоянно экономишь на всем. Зарабатываешь сдачей квартиры в Лондоне, пока живешь у меня. Расскажи, каково это: знать, что живешь на зарплату женщины? Причем женщины, с которой даже еще не вступил в законный брак.
И я с силой толкнула Мэтта. Он ударился головой о балку и вскрикнул. Его реакция показалась мне настолько неестественной и нарочитой, что я распалилась еще больше. Осветила балку фонариком и заметила торчавший из нее гвоздь, на конце которого теперь остался клок его волос и кровь. Но откуда мне было знать про гвоздь? А Мэтт в свойственной ему манере искал у меня сочувствия и стонал, стоило мне посмотреть на него. Присел на корточки, продолжая ощупывать голову и ныть.
– Зачем ты так поступила со мной? – воскликнул он. – И еще хочешь за меня замуж! С какой стати мне жениться на такой полоумной, как ты?
– Кто, я? Я полоумная? – И дала ему пинка под зад.
Ударила изо всех сил (если честно, у меня потом несколько дней болела нога). Но Мэтт больше не стал ни на что жаловаться. Распростерся на полу и разрыдался, как дитя малое. Я же смотрела на него сверху вниз, не ощущая ничего, кроме презрения. Я выбралась с чердака и спустилась по стремянке, а затем убрала ее. Теперь, когда Мэтту придется спрыгнуть с высоты десять футов, у него хотя бы появится настоящий повод расплакаться.
Я решила уйти из дома, несмотря на ненастье, чтобы одной сходить в кино. Мне необходимо было отвлечься от мыслей об этом придурке.
Глава 55
Сегодняшний день
Я недоуменно уставилась на Мэтта.
– Ты часто била меня, и я боялся, что потеряешь контроль над своими действиями, – негромко сказал он, но я заметила, насколько напряженным оставалось его тело. Словно он чего-то ждал от меня. – Я не могу так жить.
– Как именно?
– В постоянном страхе. – От этих слов Мэтта кровь ударила мне в голову, и стало казаться, будто его голос плавает в комнате по воздуху, обвивая меня. – В непрерывном страхе.
– Но я… – Я замолчала, не зная, что ответить. Во рту пересохло, язык стал будто пергаментным, а глаза даже заболели от пристального взгляда на Мэтта. – Но ведь я… Я никогда…
– Я понимал, что часто ты сама не осознавала, что делаешь, – произнес он. – В этом-то и проблема. Но, увы, я не в состоянии помочь тебе справиться с этим.
У меня сложилось впечатление, что пол подо мной превратился в болото, готовое поглотить меня целиком. Я легла на диван, обхватив голову руками.
– Прости меня, умоляю, – прошептала я. – Мне очень жаль, что так получилось.
И извинялась я перед ним уже не в первый раз, постоянно чувствуя себя все более несчастной и виноватой.
Мэтт осторожно опустился на диван, стоявший напротив.
– Да, потом ты сожалеешь.
Он не произнес: «Всегда сожалеешь», но я понимала – именно это он имеет в виду.
– Пожалуйста, обратись за профессиональной помощью, Ханна, – посоветовал Мэтт.
Эта интонация неизменно звучала в его голосе, когда между нами возникал подобный разговор. Разница заключалась в том, что сейчас я не бросилась сразу возражать. Обычно подобные фразы возбуждали во мне злобу, и я начинала кричать, о какой еще помощи он ведет речь, к какому специалисту мне следовало, по его мнению, обратиться. Наконец-то я уловила истинный смысл сказанного им, усвоила смысл его предложения.
Мэтт прав. Я действительно нуждалась в помощи.
– Ты постоянно озлоблена и раздражена, – добавил он. – Все время на грани срыва.
Он прав. Я действительно готова была взорваться в любой момент, держалась настороженно, чтобы никто не посмел обойти меня хоть в чем-нибудь, нанести удар в спину, забрать нечто, уже мне принадлежавшее, или то, чего я желала. Я не умела расслабляться. Находилась в оборонительной, защитной стойке. И была такой с детства, хотя не понимала, почему это со мной происходит.
Наверное, впервые до меня дошло, насколько Мэтт прав. А в прошлом я лишь бормотала формальные извинения, лишь бы заставить его заткнуться и поскорее забыть о моей очередной выходке. И если он больше не заводил о ней речь, мне не составляло труда самой выкинуть все из головы. Но стоило ему опять упомянуть о моем проступке, спросить, почему мне нравится причинять ему боль и постоянно ссориться с ним, как у меня мозги съезжали набекрень, и уже скоро следовал новый взрыв моего темперамента, еще более сильный, чем предыдущий.
Слезы навернулись мне на глаза.
– Ты совершенно прав, – сказала я после долгой паузы. – Сама не знаю, почему я такая.
– Но тебе помогут, – настойчиво произнес он. – Какие-то медикаменты, антидепрессанты или что-нибудь другое. Обязательно найдется средство.
Я подумала о своем доме, решив, что отныне он не может больше оставаться для меня святилищем. И работы у меня тоже уже нет. Я представила свою кухню, какой видела сегодня: грязь, переполненные мусором корзины, тарелки, не мытые уже месяцами. Подумала об одноразовой посуде, которую покупала, чтобы избежать необходимости в мытье, о ножах и вилках, сворованных в кафетерии на работе, когда у меня закончились чистые свои. Теперь все это громоздилось в раковине, на столе и на полках. И конечно же, о своих безумных записочках, висевших повсюду наряду с надписями фломастером на шкафах.
