— Подождите, — перебила Лера. — Но если вы думали, что меня все равно не спасти, зачем тогда те три интерна возились со мной?
Еще до того, как Даркус успел что-либо ответить, Валерия обо всем догадалась сама.
— Я поняла, — с обличительной интонацией заявила Лера. — Таких безнадежных вы используете как манекенов — для того, чтобы интерны оттачивали на них свое мастерство. Ведь так?
— Так, — ответил Даркус. — А вы считаете, что неопытных студентов нужно натаскивать на тех, кого можно спасти? Каждый из интернов наделает кучу ошибок, прежде чем доведет мастерство до совершенства.
Вот оно. Лера так и думала. Похищают людей для своих ужасных медицинских экспериментов. Еще и прикрываются какой-то сомнительной моралью.
— Отлично. Я у вас уже манекеном поработала, — едко выпалила Валерия. — А теперь, будьте добры, отправьте меня назад.
— Это не так просто. Мы возвращаем человека назад, пока он еще не пришел в себя, пока ничего не понял. Но как только сознание прояснилось, сделать это уже очень сложно. Можно сказать — невозможно.
— И что же, всю оставшуюся жизнь я должна здесь торчать?! — возмутилась Лера.
Она ни капли не поверила, что нет способа вернуть ее назад, раз уж был способ переместить ее сюда.
— По сути, так.
— Ложь! — гневно выпалила Валерия. — Кто тут у вас главный? Отведите меня к нему!
— Не советую вам пока с ним встречаться.
— Это почему?
— Потому, что именно он посчитал вас самоубийцей. А он никогда не ошибается. И не факт, что вам удастся его переубедить. А вы уже, наверное, успели заметить, как у нас относятся к людям, которые не дорожат своей жизнью.
Валерия от отчаяния сжала кулаки. Она обязательно докажет, что не собиралась прощаться с жизнью. Правда, как это сделает, пока понятия не имела. Тут хотя бы вспомнить эту злополучную пятницу.
— Послушайте, — Даркус посмотрел на Леру неожиданно мягко. — Я на вашей стороне. Я почти верю, что ваше падение — это несчастный случай. Не должен этого говорить, но скажу. Есть способ вернуть вас назад. Правда, это опасный и запрещенный прием. Но тем не менее готов попробовать вам помочь в случае, если вы поможете мне.
— И какую помощь вы от меня хотите? Снова побыть манекеном для ваших интернов?
— Нет. — В темно-серых с пепельным отливом глазах Даркуса мелькнула боль. — Помогите мне вылечить сына.
* * *
— Белка кушает орех, у нее красивый… ну, что у белочки красивое такое, рыженькое? — Лера с театральной улыбкой «доброй феи» смотрела на Илдреда, который сидел рядом с ней на кушетке. — Если Илди угадает, он тоже получит орех. Ну, малыш, — подбодрила она кроху. — У нее красивый…
Мальчик сидел с непроницаемым лицом и смотрел сквозь Леру.
— …Мех, — пришлось самой продолжить четверостишие.
Валерия уже перепробовала множество способов, которые не раз помогали ей на детских праздниках разбудить в маленьких человечках интерес и желание поиграть, но на сыне Даркуса испытанные приемы не работали. Илдред был равнодушен ко всему, что делала Лера. Ей не удалось привлечь его внимание ни забавными песенками, ни смешными стишками, ни наивными фокусами с исчезающим и появляющимся большим пальцем, ни играми — ничем.
Малыш с самого рождения был равнодушен абсолютно ко всему. Страдал каким-то редким заболеванием, которое даже в продвинутом в медицинском плане мире никто не мог вылечить.
Даркус, которому интерны рассказали, как сын разревелся, стоило ему посмотреть на Леру, почему-то проникся надеждой, что у той получится вызвать у малыша какие-то эмоции. Валерия согласилась попробовать. А что ей терять? Тем более что веселить малышей было ее профессией. Во всяком случае, если ей это удастся, Даркус обещал помочь вернуться домой.
Но пока у нее не особенно получалось. И чем дальше, тем больше таяли надежды, что это в принципе получится.
— Вы делаете не то. — Даркус раздраженно прервал попытки Валерии растормошить малыша. — Ведете себя как клоун.
— Как добрая фея, — с достоинством поправила Лера.
Она терпеть не могла клоунов и их навязчивые манеры общения с детьми.
— Думаете, я не приглашал для малыша артистов всех жанров и педагогов всех мастей? Эти театральные приемы не помогут. Вспомните, что вы делали, когда Илди заплакал. Попытайтесь повторить то же самое.
— Ничего я не делала. — Лера тоже начала злиться. — Лежала, смотрела в потолок, вернее, на эту вашу дурацкую сверхъяркую лампу.
— Да нет, вы не просто лежали, — выпалил Даркус. В его темных глазах сверкали искры гнева. — Вы воздействовали на сына ментально.
— Ничего я не воздействовала! — тоже перешла на крик Лера. — Я даже значения этого слова до конца не понимаю. Что значит ментально?
— Черт! — выругался Даркус и в момент остыл. Дальше говорил спокойно: — Валерия, послушайте, у вас есть скрытые способности, о которых вы, похоже, не догадываетесь и управлять которыми, по всей видимости, не умеете.
Лера скептически улыбнулась:
— Конечно-конечно.
— Наверное, были в роду менталист.
— Полно, — с сарказмом согласилась Лера. — Сплошные менталист: папа — менталист, мама — менталистка, дедушка — менталист, бабушка…
— У вас их называют по-разному, — перебил Даркус, не обращая внимания на сарказм, — экстрасенсы, ясновидящие, ведьмы, колдуны. На Земле они большая редкость.
— Разве? Сплошь и рядом. Куда ни глянь — либо колдун, либо ведьма.
— Валерия… — Даркус посмотрел тяжело. Похоже, ему надоел сарказм собеседницы. — Я могу оставить вас в покое. Вы этого хотите?
Лера не знала, что ответить. Да, она хотела, чтоб ее оставили в покое, но не здесь, а на Земле.
— Хочу вернуться домой.
— Если хотите вернуться домой, договор остается в силе.
— Это не договор, это приговор, — сказала Лера с досадой. — Мне никогда не выполнить его условий. Вы же видели, я старалась. У меня не получается. И, похоже, не получится никогда.
— Получится. Вам надо просто научиться управлять своим даром.
— Легче утопиться в вашем озере с этой вашей сиреневой водой.
Упоминание о необычном цвете водоема почему-то вновь вызвало ухмылку Даркуса.
— Готов смягчить условия договора, — неожиданно произнес он. — Вы отучитесь семестр на моем факультете менталистики и сдадите сессию. А потом вновь попробуете вылечить Илдреда.
«Ага, щас», — мысленно съязвила Лера. Более идиотского предложения сложно было даже вообразить. У нее работа, институт, друзья, родители. И все это, между прочим, на Земле.
— Какое же это смягчение условий? — возмутилась Валерия. — Несколько месяцев торчать здесь. Учиться непонятно чему. Да и где гарантия, что даже после этого у меня что-то получится?
