Кэтрин вспомнила, как Джеральд просил дать ему наконец избавление, как засияли блаженством и благодарностью его глаза, когда она наконец — не сразу, о, не сразу! — опустилась на его горячий «нефритовый стержень», как писали в том же журнале… Да, эту ночь он долго не забудет!
«И у нас будет еще много ночей. Таких же и еще более прекрасных! Наверное, ему понравилось не меньше, чем мне», — воодушевляла себя Кэтрин в темном туалете грузового склада.
Тут Кэтрин вспомнила, что утром, когда она проснулась, Джеральда не было рядом. Он ушел еще до рассвета, что было досадно, но неудивительно: ведь соседи вставали рано и наверняка не одна пара глаз наблюдала бы из-за гардин, как он выходит из ее дома. Джеральд, наверное, не хотел ее компрометировать — какой джентльмен! А может быть, боялся, что за домом Кэтрин следят люди Найтингейла, и если они заметят, что у нее бывает агент ФБР, то она тут же будет раскрыта.
Джеральд не оставил записки. Кэтрин было бы очень приятно найти утром если не его самого, то хотя бы привет от него, но, обыскав спальню, гостиную и кухню, никакого послания она не обнаружила. Наверное, оберегал ее на тот случай, если в дом проникнут преступники, которые могут обнаружить эту улику. «А может, — вдруг подумала она вслед за этим, — все гораздо проще, и Джеральд ушел, не оставив записки, просто потому, что ему нечего было сказать? Может быть, я только вообразила себе, что ему было хорошо со мной, а на самом деле он просто ушел насовсем?» Она вспомнила, как, выходя из дому, с досадой захлопнула дверь и достала из сумочки ключи, чтобы запереть ее на два замка. Прежде она никогда этого не делала: в их районе слыхом не слыхали о квартирных кражах. Но пусть агент Крафтон или любой бандит попотеет, если теперь решит пробраться в ее дом!
И тогда, достав связку, Кэтрин вдруг обратила внимание на колечко с маленьким блестящим ключиком, присоединенное к брелку. Сначала она не могла сообразить, что это за ключ и откуда он взялся, но через несколько секунд лицо ее озарилось восторгом. Ключ от наручников!
Это было лучше самой трогательной записки, лучше букета роз, лучше… лучше всего. Это было простое и ясное послание, означавшее, что Джеральду их игра понравилась! Иначе с чего бы он стал прилаживать этот ключик к ее связке? Он явно хотел сказать ей, что этот ключ теперь будет нужен ей так же постоянно, как ключи от дома и от машины. Иными словами, он ждал новых встреч и исполнения новых диковинных желаний.
Это воспоминание заставило Кэтрин радостно улыбнуться, вскинуть голову и отбросить страх. Если бы она не боялась привлечь чужое внимание, то с удовольствием прямо сейчас достала бы из сумочки связку ключей, чтобы послушать, как тонко и весело звякает блестящий ключик на самом маленьком колечке.
Она встала, немного размялась, затем быстро и бесшумно надела кроссовки, перчатки и шапку, убрала бесполезный фонарь, сумочку и туфли в рюкзак, закинула его за спину и подтянула лямки. Подкравшись к двери, она еще раз прислушалась. Тишина. Очень медленно и осторожно Кэтрин опустила ручку…
Глава девятая
Джеральд чувствовал, что с ним происходит неладное. Он не мог ни есть, ни спать, ни сосредоточиться на каких-либо мыслях, кроме одной: где Кэтрин? Расхаживая по комнате, он то и дело подходил к окну и смотрел в ту сторону, где вот уже три с четвертью часа назад должен был появиться знакомый синий пикап. Но автомобиля не было.
Джеральд перебирал в уме все, что знал о расписании Кэтрин и об ее планах. Сегодня не вторник, значит, у нее нет занятий аэробикой. — И не пятница, когда она ездит в супермаркет. Она не предупреждала его ни о каких встречах или поездках. Миссис Лоуренс, знавшая об образе жизни Кэтрин все и даже больше, как назло, отправилась к сестре, оставив пуделя на попечение Джеральда. Пес не доставлял никаких хлопот: весь день он спал, просыпаясь только для того, чтобы поесть и выйти ненадолго на улицу. Не приходилось даже водить его далеко: к его услугам был запущенный цветник перед домом. Бедную миссис Йоргенсен хватил бы удар, если бы она увидела, во что превратились клумбы и розовые кусты за то время, что там похозяйничали ее внук и Грубер.
Но не эти соображения заставили Джеральда вытащить сонного пса из-под кресла и нацепить ему поводок. Прогулка требовалась не пуделю, а его опекуну.
Неспешным шагом Джеральд вышел за калитку и сперва направился в противоположную от дома Кэтрин сторону. На перекрестке он развернулся и медленно побрел обратно, позволяя Груберу обнюхивать каждый кустик, чтобы узнать собачьи новости. Сам Джеральд в это время пристально смотрел на калитку, дверь и окна, за которыми, похоже, не было ни Кэтрин, ни кого-либо еще.
Постепенно в голове Крафтона сложились две наиболее правдоподобные версии. Версия первая: с Кэтрин что-то случилось. Причем что-то настолько серьезное, что она даже не может воспользоваться телефоном и попросить его о помощи. Он ведь дал ей номер своего сотового с наказом звонить только в самом крайнем случае. В том, что телефон исправен, включен и заряжен, Джеральд убедился за сегодняшний вечер как минимум пятнадцать раз.
Вторая версия, как он вдруг понял, была еще менее утешительной: Кэтрин проводит время с кем-то другим. Кто этот другой? Ее прежний, как его — Уолтер? Или, может, Малькольм Найтингейл?! Джеральд сжал кулаки. На него накатил приступ безумного страха и бешеной ярости при мысли о том, что Кэтрин может сейчас быть в объятиях этого мерзкого, скользкого и к тому же склонного к садистским извращениям типа.
«Надо что-то делать. Ожидание становится невыносимым. Если Кэтрин с Найтингейлом, то ее нужно спасать немедленно, пока он не причинил ей боль». Образ Кэтрин, спина которой располосована плеткой, а руки и ноги прихвачены шипованными кожаными ремнями к скамье, возник перед глазами Джеральда.
Дойдя до конца квартала, Грубер развернулся и решительно потянул поводок в сторону дома. Сопротивляться ему Джеральд не стал, тем более что и сам уже хотел как можно скорее привести пса домой, вскочить в машину и умчаться. Умчаться на поиски Кэтрин.
По тротуару навстречу им шла женщина с двумя белыми собачками (в породах Джеральд не разбирался). Одна была на ярко-красном, другая — на ярко-зеленом поводке. Собачки показались Джеральду совершенно одинаковыми: судя по бантикам, повязанным на челки, обе были девочки, на вид ровесницы, скорее всего сестры из одного помета. Но Грубер явно увидел между ними какое-то важное различие: не обращая внимания на ту, что была на красном поводке, он стал оказывать самые недвусмысленные знаки внимания той, что была на зеленом. Джеральд и хозяйка собачек обменялись смущенными улыбками и потянули поводки каждый в свою сторону. Однако еще раньше и еще более решительно действиям пуделя воспротивилась та собачка, которую он обделил своей благосклонностью. Грозно рыча и тявкая, она стала кидаться на него.
— Ревнует! Правильно, Джикки, пусть не пристает! — шутливым тоном заметила хозяйка.
Джеральд резко дернул поводок и потащил Грубера за собой, не обращая внимания на его хриплый лай и отчаянное сопротивление. Джеральд шел широкими шагами, уставившись в землю. Он был зол. Он понял, что чувство, терзавшее его весь вечер, не было одной лишь тревогой за Кэтрин: он еще и бешено ревновал ее! Ревновал ко всему и ко всем. Ревновал к Малькольму, к Дугу, к Эдди, ко всей фирме «Океан Импэкс»… Он хотел, чтобы она сейчас была здесь! С ним! В его объятиях! Всегда! Каждую ночь и каждый день! Каждый вечер он хотел видеть Кэтрин, говорить с ней, целовать ее и нести на руках в постель, быть с нею и каждое утро просыпаться рядом, чтобы смотреть на ее сонное лицо, такое трогательное и прекрасное…
