Мораль, полагаю, в том, что история не всегда выдвигает вперед хороших парней.
И, разумеется, в том, что простых совпадений в жизни не бывает.
– Услуга за услугу, – сказал Хитч и усмехнулся, устрашающе оскалившись. – Может, мы сможем помочь друг другу. Может, я помогу тебе вернуться домой, Скотти. Если ты сделаешь кое-что для меня.
– Что-то меня напрягает твое предложение, – ответил я.
– Беспокойство полезно для здоровья.
В тот же вечер англоязычные газеты опубликовали текст послания, обнаруженного в основании монумента, который здесь, в Чумпхоне, уже ни для кого не был тайной.
Буквы глубиной в дюйм, вырезанные на поверхности колонны, складывались в надпись на смеси ломаного мандаринского диалекта и упрощенного английского, представляя собой торжественное напоминание о сражении. Другими словами, это был памятник победе.
Он был установлен в честь капитуляция южной части Таиланда и Малайзии перед превосходящими силами кого-то (или чего-то), названного «Куан», а под текстом стояла дата этой исторической битвы – 21 декабря 2041 года. Через двадцать лет.
Глава вторая
Я прилетел в США рейсом одной молодой авиакомпании с пересадками в Пекине, Дюссельдорфе, Гандере и Бостоне – долгий путь вокруг планеты, с неизбежными задержками, которые вводили в ступор, – и прибыл в аэропорт Логана, нагруженный батареей поддельных «дизайнерских» чемоданов в лучших традициях Бангкока, пятью тысячами долларов аванса и одной неприятной обязанностью, и все благодаря Хитчу Пэйли. На радость или на беду, но я был дома.
Не успел я даже выйти из терминала, как Бостон приятно удивил меня своим естественным богатством, особенно после долгих месяцев жизни на пляже. Все эти сверкающие кафе и газетные киоски будто выросли после ливня, как веселые диснеевские грибы. Здесь практически всему еще не исполнилось и пяти лет – и этому крылу терминала, и атлантической намывной территории, на которой оно стояло, – весь комплекс был гораздо моложе собственных потребителей. Я прошел через неинвазивный таможенный сканер, пересек похожий на пещеру зал прибытия и вышел к стоянке такси.
Загадка Хронолита из Чумпхона – такое имя месяц назад дал камню один журналист, пишущий популярно о науке, – уже перестала интересовать публику. Обелиск все еще мелькал в новостях, но в основном в газетенках, которые лежат на кассе в супермаркетах (там его называли то тотемом дьявола, то трубой Страшного суда) и в бесконечных хрониках тайных заговоров в сетевых блогах. Нынешнему читателю это может показаться невероятным, но мир обратился к более насущным проблемам: Браззавиль-3, свадьба Виндзоров, покушение на диву Люкс Эбен на фестивале в Риме в прошлые выходные.
Казалось, все мы ждали события, которое охарактеризовало бы новое столетие, некую вещь, человека или абстрактное понятие, способное поразить весь мир невообразимой новизной. Событие Двадцать Первого Века. И мы, конечно, не узнали его, когда впервые услышали о нем в новостях. Хронолит был явлением исключительным, интригующим, но, в конечном счете, ставившим в тупик и, следовательно, скучным. Мы отложили его в сторону, не закончив отгадывать, как кроссворд в «Нью-Йорк Таймс».
На самом деле тайскими событиями интересовались многие, но все оказалось в ведении определенных эшелонов разведки и секретных служб – как местных, так и международных. Хронолит, в конце концов, был безусловно враждебным военным вторжением, проведенным в крупном масштабе с неясными конечными целями, даже если жертвами оказались лишь корявые горные сосны. Провинция Чумпхон в те дни находилась под особо пристальным вниманием.
Но это было не мое дело, и я вообразил, что можно выпутаться из этой истории, просто пролетев несколько тысяч миль на запад. Мы все тогда так думали.
Осень выдалась необычайно холодной. В небе толпились беспокойные облака, шквальный ветер изводил последние в этом году промысловые флотилии. Рядом с уличным атриумом станции АмМаг
[4] в воздухе трепетали ряды флагов.
Я расплатился в водителем такси, пересек вестибюль и купил билет на Северный экспресс: Детройт, Чикаго и, минуя прерии, Сиэтл, хотя и собирался доехать только до Миннеаполиса. Автоматическая касса сообщила, что посадка в семь вечера. Я купил газету и читал ее с платного монитора, пока настенные часы станции не показали половину пятого.
После чего я встал, осмотрел холл на предмет подозрительных действий (ничего), и вышел на Вашингтон-стрит.
В пяти кварталах к югу от станции магнитной железной дороги располагалась крошечная древняя служба доставки почты под названием «У Изи. Бандероли и посылки». Это была далеко не процветающая контора на первом этаже, витрина затянута заляпанной полиэтиленовой пленкой. Пока я наблюдал, какой-то мужчина с ходунками осторожно вошел в двери и появился десять минут спустя с коричневым бумажным конвертом. Я подумал, что это типичный клиент подобных заведений – старик, назло всем преданный тому, что осталось от Почтовой службы США.
Если только джентльмен с ходунками не был преступником в латексной маске. Или полицейским.
Были ли у меня опасения по поводу того, что я делаю? Масса… Ну, по крайней мере, сомнения точно. Хитч оплатил мне дорогу домой, и услуга, о которой он просил взамен, казалось достаточно простой, пока мы без гроша в кармане грелись на песке. На момент появления Чумпхонского Хронолита я знал Хитча больше года, он был одним из немногих завсегдатаев Тайского Хаата. Разговоры, которые там велись, касались более продвинутых тем, чем сексуальные победы и модная дурь. Мастер молчаливых сделок и подпольных барышей, он оставался, по сути, честным и (как я часто твердил Дженис) «неплохим малым». Что бы это ни значило. Я доверял ему, по крайней мере, до определенных пределов.
Но когда я высматривал вокруг заведения Изи признаки полицейской слежки – прекрасно понимая, что распознал бы ее, только если бы Департамент финансов арендовал рекламный щит и уведомил о своем присутствии, – все мои рассуждения казались поспешными и наивными. Хитч попросил меня явиться сюда, назвать его имя и забрать «пакет», который я должен был хранить, не задавая вопросов, пока он не свяжется со мной.
Хитч ко всему прочему был драгдилером, хотя его пляжная торговля и ограничивалась коноплей, экзотическими грибами и легкими психоделиками. А Таиланд исправно все это поставлял, и наркотрафик там создавался еще во времена Марко Поло.
К дурманящим средствам я относился спокойно и кое-что пробовал. Практически каждый психотроп хоть где-то был легализован, и почти все они были декриминализованы в либеральных западных странах, но США вообще, и Массачусетс в частности, по-прежнему жестоко наказывали за транспортировку тяжелых наркотиков. Если Хитч каким-то образом умудрился отправить себе по почте, допустим, килограмм героина – и если он, в силу извращенного чувства юмора, отдал его мне на хранение, – я мог заплатить за свой билет до дома приличным сроком. И не увиделся бы с Кейтлин без решетки между нами, по крайней мере, до ее тридцатилетия.
