— Адон Брик, вы испытываете мое терпение. По закону вы не имеете права вмешиваться в решение суда.
Отзвуки его холодного голоса маленькими ледышками отскакивали от потолка, грозя поранить кого-нибудь из присутствующих. Акустика в Тяжебном зале была безупречная.
— Я — не имею, — без малейших колебаний согласился Брик. — Но он — да.
Художник шагнул в зал, одновременно отступая немного в сторону, чтобы позволить еще одному человеку пройти через открытые лишь наполовину двери. Вновь прибывший мужчина лет сорока был высок и широк в плечах, при этом вид имел аккуратный: одежда свежевыглажена, темные волосы тщательно причесаны.
— Алон Моран, — представился он, обращаясь в первую очередь к Полегу, но и ко всему залу тоже. — Судья первой степени, седьмой в Королевском списке.
Я видела спутника Брика впервые, но, даже если бы произнесенные слова ничего мне не сказали, достаточно было посмотреть на его изменившегося в лице коллегу. Однако я хорошо знала, что означают перечисленные им звания. Степень судьи обозначала уровень серьезности дел, по которым он вправе был выносить решения, а также территорию, в пределах которой он мог работать. К примеру, Полег со своей третьей степенью был ограничен провинцией. Первая же — высшая — степень вновь прибывшего позволяла выносить решения по сложнейшим и серьезнейшим делам в самой столице. Причем серьезнейшие дела включали в себя шпионаж и государственную измену. Список судий, на который ссылался Алон Моран, также многое значил. Люди, наделенные правом вершить суд, были перечислены в нем в порядке своей значимости. Первым в этом списке шел король, второй — королева, третьим — наследный принц. И лишь затем значились профессиональные судьи. В список регулярно вносились изменения. Судя по сказанному, на данный момент спутник Брика шел там одним из первых после членов королевской семьи.
— Р-рад вас приветствовать, — заикаясь, произнес Полег, ни малейшей радости в связи с таким вмешательством не испытывавший.
— Известно ли вам, адон Маркус Полег, что мои полномочия позволяют отменить принятое вами решение в случае, если я сочту его недостаточно компетентным?
Тон Морана был преисполнен власти, и, несмотря на то что он был существенно моложе своего коллеги, сомнений, что последний сдастся, не возникало.
— Известно, — склонил голову раскрасневшийся судья.
— Знаете ли вы, — продолжил спутник Брика, — что я имею право провести повторное рассмотрение даже закрытого дела?
— Да.
— И что в случае обнаруженных нарушений я имею право отойти от протокола и принять в ходе слушания более активное участие, чем традиционно принято для судьи? — продолжал настаивать Моран.
— Да.
Полег, окончательно униженный, отвел взгляд.
— Прекрасно, — небрежно, будто речь шла всего лишь о погоде, откликнулся Моран. После чего заявил: — В таком случае будьте любезны уступить мне свое место.
Полег сжал губы, ненадолго задержал дыхание, а затем покорно спустился с возвышения, предоставляя ирбирскому коллеге узурпировать «трон».
— А… нам что делать? — с неожиданно подобострастной-улыбкой обратился к новому судье прокурор.
— Оставаться на своих местах, разумеется, — с насмешкой ответствовал Моран. — Обвинитель и защитник — непременные фигуры на любом судебном заседании.
Деланое уважение, прозвучавшее в последней фразе, никого не обмануло. К прокурору и адвокату — в данном конкретном случае — столичный судья явно относился именно как к фигурам, своеобразным декорациям, призванным занимать определенные места на сцене, но не более того. И это было ясно всем. Для защитника, пожалуй, здесь не было ничего нового: он и до сих пор исполнял исключительно роль декорации. А вот прокурору, вероятнее всего, данное изменение пришлось не по вкусу, но виду он не подал.
— Итак, дамы и господа, повторное рассмотрение закрытого дела суть ситуация исключительная, — не мешкая, приступил к возобновлению процесса Моран. — Однако в данном конкретном случае мы с вами имеем дело с приговором, вынесенным в высшей степени непрофессионально.
Я представила себе, как должен был скрипнуть зубами Полег, и даже невольно принялась искать его взглядом, но не преуспела. Отстраненный судья то ли покинул зал, то ли постарался скрыться в каком-нибудь темном углу.
Моран же говорил легко, бегло, будто озвучиваемое было для него элементарным, и в этот момент больше напоминал своим поведением адвоката, нежели судью.
Как выяснилось позднее, именно адвокатом он в свое время и начинал.
— Совершенно очевидно, что следствие было проведено пристрастно, если, конечно, считать, что оно вообще имело место. В теории нам следовало бы отложить дальнейшее рассмотрение на неопределенный срок — до тех пор пока не будут выяснены все обстоятельства. Но, к счастью, я успел собрать кое-какую информацию, прежде чем явиться сюда. Поэтому возьму на себя смелость предположить, что с данным делом мы покончим сегодня, в течение… — он извлек из кармана брюк часы и, откинув круглую крышку, взглянул на циферблат. — …Тридцати минут.
Я осознала, что мои пальцы сжаты в кулаки, лишь когда ногти по-настоящему больно вдавились в кожу. Тогда же сообразила, что регулярно дышать тоже забываю. Когда он мог успеть провести расследование? Меня арестовали лишь вчера вечером. Утром привели сюда. Сейчас, должно быть, не больше полудня. Даже если бы Брик узнал о случившемся еще вчера, даже если бы сразу отправился к Морану… который, несомненно, живет в столице, то есть для этого нужно было воспользоваться порталом… Боги, неужели Брик это сделал?! Но почему?!
Да, мысли скачут. Так вот, если бы даже все произошло именно так, Морану и его подчиненным пришлось бы работать всю ночь и утро, чтобы раздобыть хоть какие-то доказательства и успеть до окончания суда… почти успеть. Ничего не понимаю.
Понимание от меня, впрочем, и не требовалось. От меня вообще ничего не требовалось. Равно как от защитника и обвинителя. Моран все сделал сам — не считая участия свидетелей, которых он же и приглашал.
— Для дачи показаний вызывается оман Итай Брик.
Обменявшись со мной лишь очень коротким, ничего не значащим взглядом, художник занял место свидетеля.
— Адон Брик, — подчеркнуто уважительно обратился судья к явно хорошо знакомому ему художнику, — где вы были вчера с двух и, скажем, до четырех часов пополудни?
— У себя дома, — не раздумывая ответил Брик.
— Ваш дом также является местом вашей работы? — уточнил Моран.
— Совершенно верно, — кивнул художник. — Моя мастерская находится там же.
— И именно там работает ваша ассистентка Дана Ронен?
— Да, — подтвердил оман.
— Прекрасно. В таком случае не могли бы вы нам рассказать, покидала ли геверет Ронен ваш дом в течение дня?
— Да. Она ушла около двух часов пополудни и вернулась без четверти три.
