— Считай это своеобразной деловой встречей, — отозвался Итай. — Подобный бал — из тех мероприятий, на которые приходится ходить независимо от того, хочется это делать или нет. — На несколько секунд он помрачнел, видимо, вспомнив о незаконченном пейзаже, в данный момент смиренно дожидавшемся руки художника на главном рабочем мольберте в мастерской. Но затем вполне спокойно закончил: — Здесь бывает слишком много клиентов и вообще значимых людей, которых нельзя просто послать куда подальше.
— Я это понимаю, — все так же усиленно улыбаясь, процедила я. — Но мой вопрос заключался в другом. Я спрашивала, не что МЫ здесь делаем, а что здесь делаю Я.
Раньше я ни за что бы не позволила себе подобную вольность в разговоре с оманом, но что-то в нашем общении неуловимо изменилось. Не иначе, совместно проведенная ночь отражается на человеческих взаимоотношениях.
— Ты здесь в качестве моего ассистента, — и бровью не повел Итай. — Так что привыкай.
— К чему? — пробурчала себе под нос я. — Что все вокруг пялятся на меня, как на обезьянку в зоосаду? Так к этому я и без того привыкла.
— К тому, что ты посещаешь вместе со мной подобные мероприятия. И к тому, что тебе плевать, как на тебя смотрят окружающие, — жестко ответил Брик.
Тон был таким, что дальше спорить я не решилась, хоть и чувствовала себя на балу преотвратно. Я даже втянула голову в плечи, и, кажется, оман это заметил, поскольку добавил уже более мягко:
— Вон Дов Вайн на меня глазеет почище, чем на обезьянку, и ничего, я, как видишь, с бала из-за этого не ухожу.
Я посмотрела туда, куда незаметно кивнул Итай. У стены действительно стоял, переговариваясь с кем-то, мне незнакомым, коллега моего работодателя. И на омана он кидал крайне тяжелые взгляды. Такими и к полу можно придавить ненароком.
Брик и Вайн не были единственными людьми искусства на этом балу, но, что интересно, Аялона я здесь не увидела. Возможно, великий оман не смог прийти, но не исключено, что мэтр просто успел основательно всем надоесть своими бесконечными лекциями. Второе более вероятно, поскольку на бал, который дается в честь его королевского высочества принца Мааяна Насиха, отказываются явиться разве что прикованные к постели больные. В противном случае подобное пренебрежение вполне могут счесть оскорблением королевской семьи, а то и государственной изменой. Именно поэтому Итай не кривил душой, говоря, что при всем желании не смог бы пропустить сие мероприятие. Но я-то — совсем другое дело. Меня лично сюда никто не приглашал. Я прибыла исключительно как спутница омана (спутница исключительно в платоническом смысле слова).
— У Дова Вайна к вам особое отношение, — хмыкнула я, переведя взгляд на танцующие пары, дабы не пялиться слишком откровенно на злопыхающего художника.
Работодатель издал невнятный булькающий звук, подавившись смешком.
— О да, — согласился он.
— Итай, Дана! Как я рада вас видеть!
С этими словами нам навстречу устремилась Нирит.
Выглядела девушка чудесно: настоящая аристократка на балу. Серебристого цвета платье выгодно облегало все наиболее соблазнительные части фигуры, а затем воланами спускалось к носкам изящных туфель.
— Как вам нравится бал? Скучновато, правда? — Она с понимающим видом усмехнулась. — Вы успели немного освоиться в Ирбире, Дана?
— Немного.
Я вычленила из ее предложения то, с чем могла согласиться.
— На это потребуется время, — улыбнулась в ответ Нирит. — Но я уверена, вы полюбите Ирбир.
— Либо да, либо нет, — философски изрек Итай.
Нирит рассмеялась.
— Ты, как всегда, в своем репертуаре. Кстати, как насчет того, чтобы потанцевать?
Оман поморщился.
— Я здесь не для этого.
— И почему я не ожидала другого ответа? Ну и скучай себе на здоровье. А вот Алон, кажется, иного мнения.
На лице девушки расцвела светская улыбка, и она шагнула навстречу нашему общему знакомому судье.
— Адон Брик?
Почтительное обращение заставило меня обернуться одновременно с Итаем, чтобы увидеть перед собой незнакомого мужчину в черном строгом костюме.
— Позвольте представиться: Илан Бен-Цви, распорядитель бала. Если возможно, я бы хотел кое-что согласовать с вами, прежде чем прибудет его высочество.
Итай кивнул, даже не придав лицу раздраженного выражения для порядка. Видимо, это был как раз один из тех случаев, когда отказ невозможен в принципе. Пообещав скоро вернуться, он отправился вместе с распорядителем к темно-бордовой портьере, скрывавшей одну из боковых дверей.
Оставшись в одиночестве, я приблизилась к северной стене зала, чтобы получше рассмотреть висевшие на ней картины.
— И что только такое убожество здесь делает? — прозвучал за спиной неприятный женский голос.
Я вздрогнула от неожиданности. Похоже, обладательница голоса специально выжидала удобный момент, чтобы подловить меня вот так, неподготовленной. Однако секунду спустя мои плечи привычно для подобных случаев распрямились, а спина словно затвердела.
— Такие гости — просто позор для королевского рода, — продолжала женщина. — Вероятно, это недосмотр кого-то из подчиненных. На месте его высочества я бы велела ей покинуть дворец.
— Полагаю, принц именно так и поступит, едва появится, — подхватил другой голос.
Я все-таки обернулась. Медленно, стараясь сохранять чувство собственного достоинства. За моей спиной обнаружились три молодые женщины, по всей видимости, подруги, хотя не исключено, что дружили они исключительно против меня. Та, что стояла посередине, обладательница каштановых волос и несколько полноватых, на мой вкус, губ, заговорила, и я без труда узнала первый из услышанных голосов.
— Очень на это надеюсь. Такому уродству не место на празднестве. В самом деле, мы же не на одном из этих ужасных балов в опере, куда пускают кого попало.
Несмотря на напряженность момента, я сделала в памяти зарубку: по-видимому, в здании столичной оперы проводятся балы и атмосфера там может оказаться значительно более приятной, чем во дворце.
Видя, что я смотрю ей прямо в глаза, женщина все-таки замолчала. Смерив меня неприязненным, я бы даже сказала больше — обличительным — взглядом, она развернулась и зашагала прочь. Подруги, как по команде, последовали ее примеру.
Я повернулась на девяносто градусов — просто для того чтобы смотреть в сторону, а не в спину светским нахалкам, способным изящным движением руки вылить на голову неподготовленного человека ведро помоев. Сильно пожалела о том, что не взяла в свое время предложенный лакеем бокал. Могла бы сейчас, по крайней мере, с силой сжать его ножку. Может, и переломила бы, зато с большей легкостью восстановила бы душевное равновесие.
— Не обращайте внимания.
